Краеугольный камень

летит фанера над Парижем
летит фанерная душа
она мечтает быть повыше
она стремится в облака

летит туда свободным стилем
летит трусцой наверняка
она не видит что под килем
семь футов каменного зла

летит грозя серьёзным видом
летит как крейсер на врага
она вздымает исполином
как Исполинова гора

летит волнующимся миром
что приоткрыл свои врата
чрез них невероятным мигом
вся улетучилась вода

летит навязчивый постскриптум
и в нём прошения строка
меня накройте мощным...

Нет иным богам прощенья - так Иаков говорил.
В деле веры очищенья в глубине души он был
Инквизитором отменным, как Лойола, брат Игнат,
Тот, что ложь возвёл с изменой в охранительный догмат.

Дух сроднил хромцов суровых, а не только хромота.
Чтил Иаков Иегову, а Игнатий за Христа
Столько всем доставил муки, стольких вдов довёл до слёз,
Что с досады только руки на кресте развёл Христос.

Патриарх Иаков древний не сжигал и не травил,
Но Сихемские деревни от икон освободил.
Как знамёна...

Прошу прощения у всех,
И низко кланяюсь пред вами,
Кого ввела в какой-то грех,
Кого обидела словами.

Кому я повод подала,
О мне подумать с осужденьем,
Кого в соблазн тайком ввела,
Своими видом иль движеньем.

Кому ответить не смогла,
Взаимной дружбой иль любовью,
Кому в беде не помогла,
Чьи раны истекали кровью.

Прошу прощения у всех,
Кому помочь я не успела,
У тех, чей вызывала смех,
Когда была я неумелой.

Прошу прощенья и у вас,
Каменья кто в меня кидали...

За решіткою тиша:
Усі, певно, сплять –
Не шурхотить навіть миша,
І вартові не шумлять…

У камері холодно… –
Вологість і сум.
А колись було солодко
Від радісних дум…

А колись було добре:
І гроші, й жінки.
Але стало примарно –
Лиш погані думки.

Не знаю, за що мені
Прикра доля така,
Та напевно вже камені
Прийшла збирать нам пора…

Івано-Франківськ
лютий 2010р.

Окутал город вечер молчаливый.
Купает воздух сиротливый взгляд.
Ещё недавно светлый и счастливый,
Сегодня, словно скучный листопад.

Ты вспоминаешь прошлые свиданья,
Ты вспоминаешь серые глаза.
В коленях дрожь от страстного желанья,
А на щеке солёная слеза.

Ушёл он, молча, не сказав ни слова.
Закрылась дверь, и замерло в груди.
Не побежала, но была готова.
Кричала вслед: «Прости меня, прости».

И вот лежишь на мамином диване,
Пугая люстру каменным лицом.
Стучат часы, на кухне...

Кто есть кто, что есть что? - Мир расколот на части.
Камень бросили в реку и круги по воде.
Я пытаюсь поверить, что рождён был для счастья,
Я пытаюсь понять — кто я, что я и где?

Кто есть кто, что есть что? - Врём себе мы что знаем!
Выбирая рассудком тех, подружимся с кем.
А потом вдруг прозрев, в трудный час понимаем,
Что дружили не с теми — доверяли не тем!

И спасения ищем, мы в заботе привычной,
В храме перед иконой или в водке с вином.
А когда измеряем счастье выгодой личной...

Душа моя как белый лебедь
Над Галактикой сияющей летит
Туда, где никогда я не был,
Где ни кому меня уж не найти.

В холодной каменной пустыне
У костра спина немного стынет.
В далеких смутных городах,
В забытых призрачных годах,
Где меня не было всерьез,
Я разгадал простой вопрос.
Теперь я обитаю здесь,
И слава Богу, что Он есть!

Ночь бредила, как раненый сержант,
Попавшийся в ущелье на растяжку,
А в каменном мешке лежал десант,
Куря в кулак, передавая фляжку.

Заданье с ходу сесть на перевал,
Ожесточеньем сорвано чеченов,
Обратный путь укрыл собой обвал,
Такое вот досадное стеченье!

Убито шесть, шесть чистых светлых душ,
Ушло ракетой в темноту каньона,
Но снова вверх и раз взялись за гуж,
Пиши - пропал или дождутся дома!

У них из уст хрипящих: « Газават!»
У нас « Полундра!» в рёве матерщины,
У них...

Как цветок, закрывая бутоны,
Погибает на смертном одре,
Из души вновь доносятся стоны,
Я живу, как в кошмарном сне.

Ни жива, ни мертва - существую,
А в глазах потух огонёк.
Испытала я скорбь людскую,
Я - сгоревший в огне василёк.

Боль, тревога и море печали,
Ну а сердце истерзано вновь,
Будто кровь всю из вен скачали...
Не вернуть мне былую любовь...

А на сердце, камень, тревога
Всё сжигает меня изнутри.
Я молю о прощеньи у Бога:
"Боже, милостивый, помоги!"

Но я знаю...

Она шагала по весне, вдыхая свежесть,
И Патриаршьи дрогнули устало.
Она парила над землей, дарила нежность,
Сквозь мертвечину пламя проступало,
И вдохновенье станет им подвластно.
Нет, Маргарита больше не уступит.
И маргаритка вспыхнет не напрасно.
И расцветет на каменном уступе.

В огне страстей и в мороке иллюзий,
Росток той жизни праведной и грешной,
Пусть мало в мире изменились люди.
Но как в весне той юной безмятежной
Ей устоять пред тем, кто так талантлив.
Не уберечь...