Кожа

Тень лица ее тихо коснется
Взгляд ее растворят зеркала
И рубиновым светом ворвется
Тонкий луч из немого окна

Лишних слов никогда не уронит
Только речи ее горячи
Ну а если живое затронут
Раскаленная зноем кричит

И по коже упругой спускаясь
Погружается в бархатный мрак
Тень с лица ее, с ночью сливаясь
Уже в пору разбить зеркала

Только вот ты уже попадаешь
В плен ее распрастернутых рук
Изнутри словно свечка сгораешь
От ее незатейлевых мук

Что мне тело твое - пусть сгорает...

Разве много мне для счастья нужно?
Только лишь дыханье, солнца свет…
Но зачем сажать меня в темницу?
Решёткой закрывать рассвет?
У каждого своя дорога,
Но у меня, её как не было, так нет!
Иду, слеза скользит по коже,
Не будьте вы со мной всё строже.
Иду… куда? Сама не знаю!
Иду сквозь горести утрат.
Иду,.. иду и умираю,
И чувствую, что нет пути назад…
Иду сквозь слёзы и потери,
Иду, и с каждым днём
Сильнее верю,
Что в тёмном небе
Появиться, хоть луч,
Но всё же – свет…

Я ревную тебя к рассвету
Что он будит тебя по утрам
Я ревную тебя к закату
Что он вместе с тобой ложится в кровать
Я ревную тебя даже к ветру
Что касается нежно волос твоих
Я ревную тебя к солнцу
Что касается кожи твоей лучами своими
Я ревную слезу
Та что падая касается щеки твоей
Я ревную тебя даже к тени твоей
Но я выбрал тебя не другую
Я ревную тебя ко всему
И зачем я такой тебе нужен
А ты скажешь что нужен
И пускай остальные завидуя злятся
Что мы вместе с тобой
Ты со мной я...

За кормою вода густая –
Солона она, зелена.
Неожиданно вырастая,
На дыбы поднялась она.
И, качаясь, идут валы
От Баку до Махачкалы.
Мы теперь не поём, не спорим,
Мы водою увлечены –
Ходят волны Каспийским морем
Небывалой величины.
А потом затихают воды.
Ночь каспийская, мёртвая зыбь.
Знаменуя красу природы,
Звёзды высыпали, как сыпь.
От Махачкалы до Баку
Луны плавают на боку.
Я стою себе, успокоясь,
Я насмешливо щурю глаз –
Мне Каспийское море по пояс,
Нипочём.… Уверяю вас...

Ветер воет,
Душу гложет
На озерах лед звенит
Мороз мурашками по коже
Ползет
И сердце леденит.
Безмолвен лес.
На ветках ели
Пушистой шапкой снег
Лежит.
Его покой,
Как в колыбели
Февральь беспокойный
Сторожит...

Я жду прихода твоего и вновь мечтаю
Раздеть, взять на руки, и унести в кровать.
Твое дыхание и запах кожи, так мне узнаваем,
От этой близости, и сердце громко начало стучать.

Твои глаза я ласково закрою нежным поцелуем,
И с ног до головы всю буду страстно целовать.
Ты столь божественно прекрасна, я ведь знаю,
Другой такой на свете, мне уже не отыскать.

В кровати позабудем все на свете,
Всю ночь друг друга будем мы ласкать.
Лишь рано утром, в призрачном рассвете
Крепко обнимемся и...

Вновь сердце рвется на куски...
Душа разорвана на части...
Ну почему я не могу
В жизни твоей принять участье?

Зачем ты мучаешь меня?
Зачем томишь тоской суровой?...
...Лишь дым остался от огня....
Оставь меня...начни по новой...

О, сколько я бы отдала
За сладкий запах твоей кожи...
Проснувшися бы с тобой с утра,
Я знала: ты мне всех дороже...

Но нет, к чему опять мечтанья?...
Перед глазами образ твой...
Ну почему же ты не мой???
Открой мне смысл своего молчанья...

Звякнуло стекло-
Ветром колыхнуло.
Времечко прошло,
Птичкой упорхнуло.

Огонёк свечи
Заплутал в тумане.
Филином кричит
Жуть и в полночь тянет

На душе тоска,
Холодок по коже.
Замок из песка,
Из крапивы ложе.

Отшумел и стих
Ветерок да южный,
Что же ты постиг,
Старичок недужный?

Тяжелые злые ботинки с хрустом ломают ребра.
Стоят над лежащим противником со взглядом жестоким и твердым.
Строгая черная форма, на рукаве горит свастика,
Память подскажет услужливо: еврейских погромов классика.
Пахнет горящими шинами и дымом печей Бухенвальдских.
И вспыхивает в подсознании холод расстрелов февральских.
Для них не имеет значения цвет кожи, возраст и звания
Они своего не стесняются, омытого кровью призвания.
Поставив себя выше Бога, свое начинают судилище
«Сверхлюдям...

Опять накрапывает дождь в июне
Такая погода в этом году
И пляжи пустынны в забытой лагуне
И море спокойное словно в пруду
Подернулось нехотя кожей гусиной
От капель замедленных серостью дня
Приземистый лес выделялся осиной
Слиянием неба и шумом дождя

На леерах, качаясь виснут капли
Железо ржавеет, хлебнувши влаги
В болотах усталые мокнут цапли
И краска слезает листами бумаги
Краснея охрой, проступает сырость
Набухшее дерево сохраняет воду
И небеса на землю разбрасывают милость...