Косте кондрашову 34

Россия, милая Отчизна!
Народов многих светлый дом,
Веками скапливала силы,
Чтоб в дружбе дети жили в нем.

Тебе все ведомо, родная,
И ханский гнет, и нищета,
Болезни, голод, потрясенья,
Междоусобная война.

В народе черпала ты силу,
В сынах любимых ты жила,
Святые воины от могилы тебя спасали,
Себя же в жертву принося.

Ты родила нам декабристов,
Свободы жаждавшая дух,
И революцию свершила,
Чтоб рабства излечить недуг.

Ты задушила в казематах,
В острогах, тюрьмах, лагерях...

Тишь степная окутала пылью просторы,
Оседает тихонько к земле пелена.
Эхо тронуло звоном пустынные горы
И рассыпались водною рябью колечки потухшего сна.
Сонно льётся в пустыне ручей серебристый;
Как зелёные ёжики клочья травы расползлись;
Солнце светит на скопище дюн неказистых,
И стремятся над бездной песков птицы ввысь.

Голые ветви, как обглоданные жаром кости.
Тишь кипит,
Ветер пылью дымится.
Оглашают долину хрипы волчьего воя и злости,
И порхает печально, крестя дол земли...

Нутро сожженного Марса
Заполнено злом под завязку.
А значит, шагай и не парся,
Вливайся в смертельную пляску.

Я здесь! И мой смех жестокий
Сочится сквозь сжатые зубы.
И сукровица – в стоки,
И всмятку ожившие трупы.

И промедленье смерти подобно –
Не ты, так тебя уроют.
Бертругера хохот, по нервам, злобно.
И импы от счастья воют.

Да только жертва не я – они.
И щерится тварь под прицелом.
Поближе давай! Еще ближе шагни!
Не так уж опасен я, в целом.

Наружность...

Какая тяжесть!..
Как ноют кости!
В рубцах всё тело, в клочьях кожа!
И нет ни радости, ни злости...
Мой облик под крестом ничтожен...

Какое зло я причинил кричащим этим людям?
Отчего голова моя стала чучелом для бросаемых в неё камней,
Харкающимся кровью и осколками зубов перед своими судьями!
Кто гонит меня волочить этот крест под свисты обречённых людей?

Всё глубже впиваются иглы терновых кустов!
Лицо моё в крови и слипаются пылью глаза.
Но они не нужны мне, чтобы узнать о том...

Весенние метаморфозы.
Отражения квашеных луж унылы,
словно глаза рыбы.
Теплый воздух,
еще не прогрет до костей,
но уже отдает тучным хмелем.
И ночь светла, умела
на сладость…
…на слабость
о ней.
Неврастения талой луны,
истерика солнечных пятен,
мне кажется, что мы с ней одни,
здесь и на всем протяжении грусти,
кто заверит в обратном
мое безрассудство…
Кто?
Бледный неоновый ритм,
пьяный сосед на лестничной сотке,
металлический шум проводов?
Все хорошо,
пока винт
разрезает...

Давай поговорим, так, между делом,
Я понимаю, что тебе - чужой,
Но я не ты…И после запятой
Твоё я имя не пишу пробелом,
Как иногда ты любишь быть такой
Ох-огненной…
А я - таким несмелым
И грубоватым иногда с тобой.
О, Боги!
Как же я теперь жалею,
Что был в твоей я жизни лишним зверем,
Не тигром, не песцом, не львом,
Каким-то стонущим и блеющим бараном,
И этим смог тебя так утомить,
Пойми, ведь мне итак несладко жить,
Любви незаживающие раны
Мне не дают спокойно есть и пить.
Хотя...

Есть рожденье второго дня,
Есть веков неразрывный звон,
Поцелуй же за них меня,
Ветру знойному в унисон.

Я не знаю, то – сон иль явь,
И к чему мне такая блажь?
От меня лёгкий след направь
К отголоскам былых пропаж.

Уходи, презирая ночь,
Звёздной тени стряхни вуаль!
Ты – грядущего века дочь,
Не коснётся тебя печаль.

Будь надменней и всех сильней,
Будь прочней самых жёстких струн!
В основанье счастливых дней –
Голубое слиянье лун…

Я ж – минувших столетий сын.
Не боярин, не...

В три погибели, с авоськой грязной,
костью черствой в пыльный плащ вживаясь,
бабья седина, ковыляет за деревни соком –
свежим молоком, копейку сторожа.
Хворостинкой держится за воздух,
причитает, жжет морщины слезами
утренней прохлады, а неподалеку
два ее волхва, овчарачьи дворняги
моложавые, ласкают руку бабе,
сухость поедая верным взглядом
да хвостами-вентиляторами вьют.
Ей бы и самой присмотр теплый
кто б поднес, она ж из подворотни
сердобольной, сорванною жилой
тянет улиц...

Вот так жизнь!
Угли-трупы в жаровне-стране!
Русские окружены!
Мне ещё не везло так на этой войне,
Это везение Сатаны!

Они никуда не уйдут,
Это деликатес жизни!
Я вырос не в городском саду
И теперь говорю с укоризной:
Опротивело язвительное жженье,
Этот деланный декрет о мире!
Те, кто ищут вдохновенья,
Не кочуют по квартирам.
В нашем плену, как после диетолога —
Холодное, голодное забвение.
Некоторых мы тащим волоком
На суд шариата и на погребение.
На войне жестокие забавы
И...

Темно и сыро, но все же тепло…
Голоса снаружи.
Не видеть кристально жгучих снегов
Январской стужи
Нельзя дышать, нельзя сказать
Ни шевельнуться
Остается лишь головой
В колени уткнуться.
Воспоминания внутрь
Влетают смело
Как дюбель в головную кость,
Как скальпель в тело.
Ведь что-то хотел и мог
Изменить когда-то,
Но время давно ушло,
Сгорело как вата
Кого-то любил, всю жизнь копил
Богатства века,
А в голове стоит вопрос
- И где все это?
Придет весна, взойдут цветы
Снега...