Кошка чёрная

О! Боже
О! Небо
он меня слышит
она в меня видит

О, море!
О, мыши!
Он меня любит
Она меня слышит

Касаясь едва ли
друг друга
Они любовались
Они наливались
Светлостью круга
Радостью друга
Они оживали...

А люди стояли
А люди смотрели
Глаза улыбались
И люди теплели

Нет! — Слёзы съеденных мышей,
Не отольются кошкам сытым.
Прав тот, кто больше и сильней,
Во все века — быть слабым битым.

Цвет бытия окрас сознаний,
Определит и тьма иль свет,
В нём независимо от званий,
Окрасит мысли все в их цвет.

Добро и зло, плохой, хороший,
Ума предвзяты суд и взгляд.
И он добром в себе звать может,
Лишь то, чему он будет рад.

И рыбы свежей вкус в обеде,
В нас ум зовёт для нас добром.
Но только карп, что нами съеден,
Всё ж, так не думал бы о том...

Ночь не кончилась с рассветом.
За окном всё та же тьма.
Это грустная примета -
Чёрный день идёт в дома.

Чёрный день вот-вот наступит
Грязной пяткой на газон.
Он прохладен, словно трупик.
Словно зомбик, мрачен он.

Как вампиры, ищет жертву.
Будет денежки сосать.
Будет людям портить нервы
И заначки обнулять.

Чем старательнее копим,
Ожидая чёрный день,
Тем быстрей бюджет угробим,
Тем страшнее будет тень.

По И.А.Крылову

В когтях у кошки соловью
Не удалось спеть песнь свою.
Напрасно та его просила,
А потому и проглотила.

Тьма и свет. Восход и закат...
Счастье и горе. Жизнь и смерть...
Радость и грусть. Явство и яд...
Слёзы и смех. Свобода и сеть...

Было и будет. Нет и есть...
Черное-белое. Приземленность-мечты...
Холод-жара. Любовь и ненависть...
Это же я и ты!....

Внушала девИцам

упрямым,

Что помнить о том

им не вредно:
.


Мужчина

не может быть старым –

Мужчина

бывает -- лишь… бедным!

Черное на золотом, потом, потом о грустном, да-
вай забудем, разметаем, развеем, воспоминания,
а она, не хотела уходить, «топталась» в памяти с
ноги на ногу, заполняя пустоту овала, не была
ромбом, провалом, смеялась, говорила, что так
мне не мило, а вот так (просила): «Отдохнула,
уже». (Повторения требуя), ничего, что рассвет
и время рассеянно, провалилось в дыру, не оста-
вив себя темени, (украв память), помялось, мят-
ным вкусом и запахом, вдруг, отозвалось.

Пыль седины в февральскую лощину
метелью календарной упадёт;
уходит время, зарывается в морщины,
и память набивает время в рот.

Любить и пить – тоска осенних листьев,
сквозняк души в молитве безвозвратной;
огонь вина и плоти нежной искры,
истлев, оставят горький привкус завтра.

Порочный круг подсветит сферой лунной
квадрат окна, нащупав ночи дно;
дыхание, в молитве беспробудной,
сорвётся криком, вылетит в окно,

слетит по скудным, нищим тротуарам,
по бедным скверам в жалкий...

Таганрог, вокзал, ожидание электрички, два бом-
жа (он и она) по привычке разговаривают о жиз-
ни, как будто и не выпадали из её обоймы, (реки
пойма или залив всё как дельта и омега, ведро
слив ,по цене той, что нужно или так казалось,
натужно, где его нега? в прошлой жизни), пред-
лагает пойти в кино, а она в ответ, всё равно,
я не смотрю кино, там та же жизнь, разводит
руками, как бы говоря всем нам, смотрите сами
вдали передвигаясь в пляске пирата, больной хо-
реей, (был когда...

Мой Ангеле…
взлетающий на Крест
жестокостью
земного бытия
Укрывший непорочностью
…. Невест
ценою
в кисти битого гвоздя
Повинен мир
той казнью на Кресте,
а Ты – Воскрес !
указывая Путь
И в Книге Жизни…
в адовом листе
Тобою!!! Воскрешенных
не забудь