Концерт лягушек

А жизнь совсем, совсем не стол заказов,
Не по заявкам, зрителей концерт.
И в ней за счастьем, горе может сразу,
Послать вослед, в пути реалитет.

Мы должны помнить, что самим себе лишь,
Мы центр Вселенной, всем же остальным,
Мы только точка и всех не измеришь,
Своею мерой, виденьем своим.

А всех желаний, госпожа — возможность,
Она решает, быть им иль не быть.
И нам мешает, не задач их сложность,
А невозможность, их итогом жить.

И невозможно чтобы всё сбывалось,
Что мы себе...

Уже упало солнце за поля,
Его мне жаль, оно не знает ночи.
Звёзд в тусклом свете, о любви моля,
Луна на Землю томно пялит очи.

Как знать, быть может в этом жизни смысл:
Лежать в траве, уставившись на небо,
Ловить с ленцой рукой за хвостик мысль,
И не пойиав, придумать в пику небыль?

Под тихий стук ядрёных жолудей,
Под нежное журчание лягушек,
В дыму костра, как древний чародей,
Грусть закоптив, отогреваю душу...

Всё в мире возможно. Случается случай.
Бывает, становятся рыбы летучи,
И машут под тучей хвостом и крылами,
Стараясь в полёте сравниться с орлами.

Бывает, что мыши стремятся повыше,
Пытаясь подняться над шифером крыши.
Куда там вороне, куда там синице!
Летучие мыши - проворнее птицы.

И кошки ночами летают. При свете
Кошачий полёт для других не заметен.
Но кошки всегда приземляются метко
На крыши домов или толстые ветки.

Вполне вероятно, в краях иностранных...

Скорпионы плясали в песках черный танец хвоста,
от пожаров дымы убегали в бездонную синь.
Время в белые саваны прятало грех неспроста,
наступала эпоха прощенья. Высокое "си"
допевали планеты девятого красного Солнца,
звукоряд обрывался и голос растаял Души.
Хор лягушек на дне позабытого Б-гом колодца
замолчал навсегда.На свиданье со Светом спешил
дирижер, в сюртуке белоснежном из ангельских перьев,
скользкий раструб колодца гудел иерихонской трубой.
Рассыпалось древесной...

Отгорели пожары и дым в синеву, улетел,

грех, закутанный в саван, плясал и угас.

Всепрощенье - вернулося, снова, в родимый удел,

и высокое "cи", допевают планеты, cейчас.

Свет вернулся, опять. И замолк, навсегда, хор

зеленых, крикливых, придонных лягушек.

Всем, не спать! Иерихонской трубы гордый глас,

громогласно неверье трухлявое, ветхое рушит.

Звон стоит золотистый, диг-дон, диги-дон, диги-дон,

колокольчики дружно, заливисто, чисто поют.

Страхи, ахи - вчера...

"Я проявляюсь в твоей Вселенной легкой синей волной,
салютной россыпью белых искр над декабрьским костром,
берегом правым, где переправа, зеленой сосны иглой,
кофейным зернышком, бумерангом, пятипалым листом.
Я проявляюсь по праву песенному, чтобы болотный тыл -
город лягушек с ржавой плесенью серых гранитных громад,
ты перестроил в город надежды и сказки в нем поселил."-
Пела Душа садовнику бедному по дороге в потерянный сад...

Еду в рваной телогрейке
Воровать пшеницу в ночь –
На телеге, за копейки…
Как себе ещё помочь?

«Беломор» курю. Мечтаю.
А что делать, как мечтать?
И так жадно представляю –
Как богатым шиковать:

Загорал бы на Канарах…
Отдохнул на Шри-Ланка…
На Бахрейновских базарах
Обожрался б шашлыка.

Искупался б в Амазонке…
По Сахаре побродил…
И в Японии японке
Я б сакуру подарил.

Мне б французских тех лягушек
И немецкого пивка
Шведских девушек-подружек
И швейцарского дружка.

Мне бы...

В ночи единенья тоски и печали
Так влажен и сочен мой след от раздумий,
Но я разрываю на клочья след шали,
На сотни фрагментов, в бессильном безумьи.
Ту шаль, что закрыла мне небо, как в гробе,
Печальная исповедь – нужен ли в мире
Мой голос чуть слышный, и то лишь утробой,
Кишками и кровью, сам я – мишень в тире.
Жизнь наша стрельба по космическим целям,
Так хочется с жадностью алчной цапли
Наесться лягушек под брачные трели
И на земь свалится насытившей каплей.
Мы – зомби, представь...

корабельная палуба
среди гибельной пучины моря
от борта до борта
пространство жизни
так мало



* * *

я запутался во времени
потерял счет дням
время стало бесконечным
и неисчерпаемым
вдалеке от дома
только я и бог
и больше нет никого
бескрайнее одиночество



ЭДЕМ ТВОЕГО ИМЕНИ

возвращаюсь в тебя из морей
после стольких сует и скитаний
приношу одиночество дней
и прощенье любви и сиротства
в надежде что вновь оживет
в тебе и во мне судоходство...

Раз три поросенка отправились лугом
И двигались цугом с огромным мешком
На встречу не с братом, не с сватом, не с другом
- Тащили на стрелку мешок с порошком.

Идут сами-трое по узкой дорожке
Под пенье лягушек, жужжание мух.
Легко устают поросячие ножки.
И вот заскучали Пых-пых и Нюх-Нюх.

"Давайте по паре" - Нюх-Нюх было начал.
"Давайте!" - Пых-Пыха манил порошок.
А третий ответил:"Нах-Нах! Однозначно!"
Но все же поставил на землю мешок.

Нах-Нах был спортсмен. Да к тому же...