Конечности тела

Как серьёзен вид иных,
Размышляющих о жизни.
Тяжела она для них,
Ведь они на вечной тризне.

И горюют о себе,
О своих потерях плачут,
Покоряются судьбе,
И не могут уж иначе.

И сгорают в том дотла,
Никого не согревая,
Пролетая сквозь года,
Душу в пепел превращая.

А иные в путь легко
Отправляются с Любовью.
От неё душе тепло,
Не терзают тело боли.

Да, конечно же, всегда,
И от тех, кто в жизни весел,
В пролетающих годах,
Остается тоже пепел.

Ну, так что ж о том тужить...

Домовой сидел у печки, и тихонечко вздыхал,
ведь хозяйка умирала, Бог ей свечку заказал...
Ведь старушке девяносто, без десятка будет век,
раньше шустрая старушка, вдруг слегла, как лунный свет...
Не вставала, не ходила, утонув в пуховой тьме,
годы тяжестью пригнули старое тело на одре...
Домовой сидел у печки, вспоминая жизнь ее,
как молодкой и женою на руках внесли ее,
а вот детишки звонко скачут по полам и на дворе,
а теперь уже старушка, но любит свет и чистоту,
так-же поддерживает...

Средь синей ночи: выше, дальше
Летим к заветной мы луне…
Но память, словно гвоздь монарший
Всё также в той родной стране!

Взлетаем быстро, боль незрима
На фоне света звёздных люстр,
И наша бледность – дар экстрима…
Пускай слезами льётся грусть!

Тернистый путь не длится вечно,
Луна, рукой подать близка!
Пора в постели сном увлечься
На благо силы для рывка.

Конечно, я кремень-ледышка,
Зато защитник и судья!
В быту скромна, по сути - мышка,
Храбра, когда при мне семья...

.
Сентябрь. Воздвиженья Креста
спешит двунадесятый праздник
в родные, добрые места...
Мещеры лес дождями дразнит.
.
Окутан мглой грибной стоит
величественный храм старинный.
Тлен жизни тел и лет хранит
погост... Шумят лесов долины.
.
Два века -- короток и мал
путь храма Нармы поселенья.
Родился, рос, мечтал... Не знал,
что так близки года забвенья.
.
Казалось, за крестами вниз
падут надежды, скрепы, стены,
но любят вечность, Неба высь
дела, молитвы доброй смены...

Как рождались в жизни сказки?
В них к событиям привязки,
Хоть плохой порой итог,
Смысл тех сказок столь глубок,

Расскажу и я такую,
Может быть совсем плохую,
Но судить о том лишь вам,
И, быть может, небесам.

Шут жил в царстве тридевятом,
К царским близок был палатам,
Подшутить над царством мог,
Не был царь к тем шуткам строг.

Прыгал шут на всех приёмах,
Парень наш совсем не промах,
Шутки фильтровал порой,
Чтоб не ссориться с казной.

Деньги мог сложить в заначку,
И купить...

Смерть не спрашивает возраст,
Всё-равно ей — стар иль млад.
Для неё наш мир условность,
Для неё нет сроков дат.

И хоть смерть всегда незванна,
Нет в ней происка беды.
Нет в ней хитрости обмана,
И к живым телам вражды.

Жизнь, как всякое движение,
Быть конечною должна.
Смерть — процесса завершение,
Прекратит— его она.

И хотя всегда нежданна,
Для того, кто жизнь живёт.
Смерть не поздно и не рано,
А в их срок к живым придёт.

Жизнь где песня, где лишь возглас,
Всем дана...

НЕЛЬЗЯ ПРЕНЕБРЕЧЬ

Без мельчайшего атома неуглядимого, и одного,
Словно карточный домик, рассыпался бы в одночасье весь явленный мир, вероятно,
Даже будучи целостен сам и един. – Как должно быть понятно
И логично вполне, пренебречь величинами в нём никакими нельзя оттого:
И ничтожное самое, ведь и оно уж не есть «ничего»,
Так же как величайшее нечто, не правда ли, всё же ещё будет не всеохватно.


ПРОБУДИВШИСЬ ДУШОЙ

Пусть сегодня ещё твою слабую грешную плоть, может быть, словно...

Как разобрать в себе любовь?
Она ль граничит убеждения?
Она ль вонзает в сердце нож
И вносит в душу грань сомнения?

Она то похоть, то печаль,
То слезы, горе и обиды?
Она ли в ревности тебя
Уводит в мысли суицида?

Конечно это не любовь!
Всего лишь тень сопоставления,
Сравнения и других невзгод,
Взращенных низким самомнением.

Любовь бывает трех дорог:
На первом плане, самом низким,
Когда кипит от страсти кровь,
И хочешь с телом быть столь близким.

Второй он более простой...

Надоели-надоели, ах ну как же надоели,
Бодрячки и брехуны, и пустые болтуны.
Всё на публику у них, на словах всё, а на деле,
Содержанием другим — не таким они полны.

Прицепились-прицепились, ах зачем вы прицепились,
К строчке новой моей снова, исказив в ней мысль и слово.
Всё совсем не так и сами, знали вы когда глумились,
Над тем, что вам непонятно, осудив меня сурово.

Поучали-поучали, ах ну как же тем достали,
Я послал бы вас подальше, да нельзя — вам гнев мой нужен,
Чтобы...

За стеной кричит сосед, он болельщик,
И конечно же он смотрит футбол.
Люди праздника им ищут и зрелищ,
И еды, да повкуснее, на стол.

Все живут как им дано, в их пределах,
Ограничен у людей интеллект.
Правит часто в них умом плоть их тела,
И безгрешных, среди них в мире нет.

Мир людей кричит, шумит, суетится,
В нём все против всех, живут все собой.
В них и зверя, и святого частица,
Управляют их умом и душой.

И условно всё и левое правым,
Станет в гладкости зеркал людских правд...