Колючим снегом февраля

Не верит май календарю
И рвёт меха баяна:
«Снега я песней испарю!»
Не верит май календарю…
И не докажешь звонарю,
Что вечно в стельку пьяный -
Не верит май календарю
И рвёт меха баяна…

Спеши дыханьем увлечённым
на проблесковый маячок
любви, где холод, голод, страх,
слезой весны душистой затянулись,
омывшей пресный, чёрный лоск
созвездий февраля.
В межрёберном пространстве марта –
сверкнёт, поблекнув, снег,
убитый тихой лаской,
в которой, нежные ладони, ночи ждут.
Заснеженного сердца панихиду
толкнёт, приливной скукой, под обрыв –
к свободному полёту, к кривизне
холодной сферы горизонта,
к беспризорной
бессоннице горячих глаз,
и прочим покаяньям...

Ни за камени-самоцветы,
Ни за злато-серебро,
Не купить тепла и света,
И душевное добро.

Потому как чувств-эмоций,
И характера души.
Не купить и нрав колючий,
Называть злым не спеши.

Нрав — поверхность, он снаружи,
Призван сущность он скрывать.
Он душе ранимой нужен,
Чтобы бить по ней не дать.

В мире ж как: когда открыты,
Людям души — в них плюют.
Ну а коли нрав сердитый,
То не тронут — обойдут.

И не камни-самоцветы,
И не злато с серебром,
За колючим нравом где-то...

Коснётся солнце
западного склона,
будто по струнам
проведёт рукой душа,
и Млечный Путь
затянет небо илом.
Твой слух доверится
свирели февраля,
и упадёт в метель,
как листья в воду.
Там,
за причалом городских огней –
бесцветная лампадка дня
безмолвно догорает.
Там,
где никто уже не ждёт –
над белым полем
просыпается луна,
и снег молчит,
как тени над могилой.
И сквозь бессонницу дороги,
сквозь столетья –
ночь освещает жемчуг серебром,
пустыней дышит ветер,
след теряя...

По проволоке колючей,
Натянутой над землей,
Меж солнцем и черной тучей
Танцует поэт босой.

Танцует себе, танцует,
Танцует вперед - назад,
И ног под собой не чует,
И нервы его дрожат.

Танцует над страшной бездной,
Танцует назад-вперед,
Беспомощный и железный,
Пока на земле живет.

Танцует он в поднебесье,
Он с юности так привык.
Теряет он равновесье,
Но только на краткий миг.

По проволоке колючей,
Натянутой над землей,
Меж солнцем и черной тучей
Танцует поэт босой...

Первым снегом по старым ранам
Зима заметает, что было, что есть.
Теперь вечерами темнеет рано –
Это моя необычная месть.
За что? Но тебе это неинтересно.
И ты не поймёшь, не шагнёшь наугад.
Совершаю ошибки: бывает полезно,
Хотя, не узнаю, где рай, а где ад.
Ты хочешь понять, но смысл ускользает
Холодной позёмкой по первому льду.
У ветра спроси. Он, может быть, знает,
Какой же тропинкой я мимо пройду?
В ноябрь ускользаю безумной тенью,
Примёрзнув к своим ностальгиям. А зря…
Я...

Растает снег, уйдут морозы,
умчатся вьюги, и февраль
весною будет сброшен с воза,
и голубую магистраль
заполнят добрые напевы
вернувшихся весенних птиц;
весна распишет все рельефы
с упорством лучших мастериц...

Родила меня мать в феврале.
Точно помню, был год високосный.
И совсем как февраль-дуралей
Вырастал я подростком несносным.

Изо льда своё счастье ковал,
Матерьял, правда, очень нековкий.
За отца был нам стылый астрал,
Жили мы по его установкам.

Что декабрь и январь намели,
То февраль разбазарит беспечно.
Что ещё остаётся? - Шалить,
Если ты от природы увечный.

Только шутки его не добры -
Подгулявшего сдует с дороги,
Заплутавшего скинет в обрыв
Иль медведя...

Был колючим куст роз,
А любовь — сказкой Грёз.
Погасить бед метели,
Её пламя сумели.

И в вас солнце погасло,
И не стоит напрасно,
Возродить всё стремиться,
Не вернуть счастья птицы.

От сердечных терзаний,
И душевных метаний,
Вы совсем исстрадались,
И друг к дружке в вас жалость.

И никак не решитесь,
Вы друг дружку из жизней,
Из своих отпустить,
Но вам вместе не быть.

Был колючим куст роз,
А любовь — морем слёз.
Вы сумейте расстаться,
Вместе — нет у вас счастья...

Как грустно стало в феврале
Как грустно стало в феврале,
Роятся мысли там и тут,
Ветра холодны, будто в январе,
Я здесь в гостях и ноги к двери все идут.

Зачем ненужное сомненье,
Зачем призвать хочу терпенье,
Не выйти солнцу из-за туч,
Души, прекрасного творенья, не достигает светлый луч.

Как грустно стало в феврале,
Зачем я здесь, зачем стремлюсь к тебе?
Как хорошо не знать душевной муки,
Как хорошо не испытать для сердца скуки.

Кружится снежная поземка,
Метель танцует на...