Коаны

Живем в краю несбывшейся надежды
Наперекор изломанной судьбе
Где поезд, пролетая переезды
Из пункта А, спешит до пункта Б

Живем нормально, кое-кто в достатке
Кому-то удается постареть
И вдоволь наигравшись с жизнью в прятки
Спешим затем быстрее умереть

Заплаты нашивая на котомках
И сотни верст отмахивая зря
Мы оставляем за собой потомкам
Следы зубов на старых сухарях

В кургузых кухнях также варят каши
В подъездах тот же липкий перегар
И комнаты, пропахшие клопами
Где...

«Ах, московский январь! Молодая и свежая силища!
Что сейчас я увижу? Лошадку? Фонарь без огня?
Или галка вспорхнёт, как герой Николая Васильича –
в голубом сюртуке с рукавами чернее угля?

Или скрипнут над Яузой мостики, веком прогнутые,
иль Кропоткинский дворник развесит на ветре латынь,
и качнутся заборы, как трости, в сугробы воткнутые
с набалдашником каждая – медным, зелёным, златым.

Я в руках не сберёг ни одну из твоих белых ящериц.
Я от ветра пьянел. и командовал мною, как мог...

Так тихо,стоя спят деревья,
И с листьев льются,чуть дрожа,
На землю слёзы,как от боли,
Остатки летнего дождя.

Светлеет очищаясь небо,
Словно с лица уходит грусть.
И там,куда умчались тучи,
Прощаясь,заискрился луч.

Закат багряным цветом красит
На горизонте облака.
И те,наверно,вслед за ветром
Печаль уносят от меня.

Остались на асфальте лужи
И кое где бегут ручьи...
Иду я,никому не нужный,
И ночью снятся те же сны.

Поэтому опять не сплю,
Пишу невзрачные стишки,
И воздух...

Подслеповатый дядя Сом
заплыл в поспевшую малину
И в это время пёсик Том
упал в оранжевую тину.

Понять не может дядя Сом –
какого водоросли вида.
А пёсик Том – на дно винтом
и лаем разгоняет мидий.

Малину стряхивает Сом
и, рот раскрыв, её глотает.
А удивлённый пёсик Том
своим хвостом дно подметает.

Жужжанье слышит дядя Сом –
пчела в малину прилетела.
И возмутился пёсик Том, –
что рак задел клешнёй несмело.

На небо пламенный закат
выносят кони с парусами.
А с ними птиц...

Мир полон тех, кто хочет злата,
Они заполонили мир.
Им нужен дом, машина, яхта
И убранство внутри квартир.

Их руки так бояться грязи,
Им те, кто грязен – это мразь;
И рядом быть – ни в коем разе!
Пусть даже это грязи князь...

Им невдомёк, они не видят,
Точнее видеть не хотят,
Что из земли, из глины миски,
С которых суп они едят.

И что слепили эти миски,
И нанесли узор на них
Те руки, грязные что были,
И эта грязь любила их...

Ни храмы знаний и ни книги...

Проходит время незаметно,
Срывая новый лист календаря,
Иссякнет незаметно лето,
Грустить, заставив вновь меня

Брожу по лесу одиноко,
Шурша осиновым листом,
Лишь ели зелены в иголках,
И кочки, что покрыты мхом…

С тоскою в небо взгляд бросая,
Грущу и вспоминаю о былом…
Вновь наступила осень золотая!
И журавли помашут мне крылом…

В душе моей другая осень –
Грязь, слякоть, лужи от дождя…
И ветер разрывает в клочья,
Преграды, что воздвигла я

Но ветерок осушит слезы…
И...

Где-то в дальнем углу антресолей
Дерматиновый, пылью покрытый,
Чемоданчик потёртый, забытый.
В нём хранятся обрывки историй.

Там верёвки, журналы, шпагаты,
Всё, что было когда-то знакомо –
Память прежних хозяев и дома,
А теперь лишь былого утраты.

Весь обшарпанный, старый, худющий…
А ведь был он красавцем и франтом!
В чёрном фраке, всегда элегантный
Он бывал за границей цветущей,

Путешествовал в конке, карете,
В поездах, самолёте, трамвае.
Был всегда и везде узнаваем,
Жаль...

И безумный стон сорвался,
С окровавленных сердец,
Грозной бурей поломал все,
И приблизил мой конец.
Долгим эхом повторялся,
Уходя куда-то вдаль,
Наконец-то он умчался,
Но оставил мне печаль.
Что убило мою душу,
И оставив сердце гнить,
На бескрайнен поле скорби,
Это мне уж не забыть.
Разум мой изголодался,
По решению всех бед,
В коих я уж потерялся,
На которых мой акцепт.
Где погибли все мечты,
И развеялись по ветру,
Там где нет уж красоты,
Где не будет все как прежде.
А...

Бог был милостив к нам: преподал нам уроки.
Он от нас же самих нас пытался спасти.
Исполнители воли Господней – пророки
становились преградой у нас на пути.
Мы всё время идём по пути суицида,
так что гибели нам избежать не дано.
На Адама и Еву не держим обиды
и ведём себя так, будто нам всё равно,
когда кончится всё, когда выйдут все сроки –
те, что Бог нам отмерил в начале времён.
Мы забыли про то, как явились пророки
и продлили агонию наших племён.
Самых первых из них матерьяльною...

Лечу, по-прежнему лечу
Над теплою землей
И бенадежно хохочу
Над истиной простой.

Она простая - пустячок.
Так, капелька росы.
Вот Старичок-Часовичок
Свои подвел часы.

Года вливаются в века.
Над вечною рекой
Плывут неслышно облака.
Куда плывут? На кой?

И отразивши синеву
Фасеточками глаз,
Рву паутинок тетиву
Крылом в который раз.

Грохочут Времени Там-Там
И осени прибой
Я точно знаю - где-то там
Мы встретимся с тобой.