Ко дну

Сколько пережил Израиль...
Ни Фейхтвангер, ни Золя
Правды всей не рассказали,
До чего многострадальна
Та священная земля.

Иордан свою прохладу
Нёс, спокойствие сулил
У родного палисада,
Слева степи Галаада,
Справа Иерусалим.

Иисус Навин оттуда
Все народы выгнал вон,
Всех царей казнил прилюдно.
И Вениамин с Иудой
Заняли свободный трон.

Пережив как приступ скверный
Что творил Авимелех,
Израиль вполне кошерно
Жил молитвою и с верой,
Что и вправду «лучше всех».

Двадцать с...

Всех нас держит якорь,
Якорь золотой.
Он владеет всякой
Жизнью и мечтой.

Якорные цепи
Тянут в глубину,
Не пускают к цели,
Приковав ко дну.

Свет для многих желтый,
Свет не белый стал:
Очень уж тяжелый
Золото металл.

Одному пустяк он,
Для другого – клад,
Ну, а этот якорь –
Просто шоколад.

Съешь – ведь он девчонкам
Нравится давно,
И оставь подонкам
Золотое дно.

Смелым и свободным –
Парус и штурвал.
В плаванье негодным –
Якорный металл.

Осе служат не за страх бывшие бандиты.
У людей рябит в глазах от затылков бритых.
Не в раю под звуки арф денежки куются.
Лентой траурною шарф может обернуться.

Отвращенья на лице Бог наш не скрывает.
Деньги средство или цель - дела не меняет.
Деньги делать тот же секс - радость в перспективе,
Но одно различье есть - сам процесс противен,

Даже если ты не жлоб, не скупец паршивый.
Звучно слово филантроп, да звучит фальшиво.
Был Иосиф не фашист, деньги брал без боя,
По закону...

Через три лишь мгновенья, зимою, в декабрь,
В 2012 году,
О нет, не покинем мы этот корабль,
Не будет он пущен ко дну!

Будут все прощены и сострадание
Править лишь будет тотчас,
Как за рамки трёхмерного выйдет Сознание,
В образе "Здесь и Сейчас" !

Планеты, сместившись, построятся в ряд,
И было уже так однажды,
Но теперь вся Вселенная исполнит обряд -
Ничего не случается дважды!

Разрушьте в Себе прошедшего стены,
Развивайте Сознанье, Духовность,
И будьте готовы принять перемены...

При ампутации любви страдаешь от фантомной боли.
Привычно держишь телефон всё время где-то под рукой.
И звук, похожий на звонок, тебя на миг лишает воли.
И влажен наволочки жар под раскалённою щекой.
Delete кромсает твой архив, как сердце – тонкими пластами.
Острее скальпеля слова, к выздоровленью долог путь.
Как хорошо, что есть зима с её холодными бинтами -
до свадьбы ранка заживёт.
Проходит всё когда-нибудь.
Любовный бриг пошёл ко дну, но сердце лёгкое не тонет -
тебя, как шлюпку на...

Иаков сыновей своих призвал
(Как Ельцин собирал борзую труппу,
Когда роль реформатора играл,
А не смотрел на всех холодным трупом.

Себе ту сходку представляю я:
Берёза, Рыжик, Плохишок, Бурбуля,
Дьячок, Окуля - вот его семья,
Которая стране покажет дулю.)

Сказал Израиль: «Возвещаю вам
Грядущее, его шипы и розы.
Для вас, сыны, несут мои слова
Надежды, обещанья и угрозы.

Предначертанья видеть вы должны,
Чтоб путь судьбы не расходился с вашим.
Сойдитесь в круг Израиля сыны...

я соткан из трупов своих поражений,
из шрамов, осколков, следов темноты,
я слеплен из глины немой пустоты,
из пепельных листьев самосожженья.

я ползал по дну, чтоб узнать, как дышать
небесным потоком синеющей лавы
(без сил и без страха, не ведая меры,
теряя себя, чтоб себя удержать,
мешая рассудок безумством)
я знал, лишь надежду и помнил о главном,
лишь смерть приемлет усталых,
лишь жизнь открывает все двери,
лишь жизнь на лезвие чувства.

Кто-то жизнь жил на дне,
Кто-то знал в ней полёт.
Буйства прелесть в огне,
Не шути с ним — сожрёт!

Жизнь даёт нам вода,
Только гасит огонь.
В небе светит звезда,
А на дне — ила вонь!

Крылья Бог не всем дал,
Не все знают полёт.
Только тех кто узнал,
Собьют часто на взлёт.

Безопасней внизу,
Жизнь свою тихо жить.
Опустившись ко дну,
Илом воду мутить.

Можно в мутной воде,
От опасности скрыться.
От себя же — нигде,
Бесполезно топиться!

Путник я — я в дороге,
То в огне...

Над седым раввином Моня
Голда Меер Буревестник
Черной молнии подобный.
Ссать охота-как из пушки
Будто бочку пива выдул.
Что же делать бедной птице,
В море писать неприлично.
Там и рыбы и медузы,
Ползая по дну морскому,
Ссут и серят где попало.
Долго думал Буревестник,
И решил-лечу на берег
На песочек испражнюся.
Час летит, другой и третий
Не видать родного брега.
Ссать охота-нету мочи,
Мочевой пузырь-скотина
Аш из жопы показался.
Вдруг вдали блеснули скалы,
Словно гранями...

Сжимаясь до состояния пустоты,
Ступаю по дну неба.
Опустошение вносит ясность, четкость
На призрачную свободу передвижений.
Февраль латает зимние бинты
Промозглым мелом.
Какая легкость,
Господи, и с тем, какое жжение
От недосказанности.
Лица, те же лица на монотонной
Чешуе попутных кадров.
Седое солнце греет будущими винами.
Луна потягивает праздность
Сном, иллюзией полночной смерти.
И что-то ускользает тенью алой
Закатных нимбов.
Мир сдавлен, стиснут, сжат
До состоянья комнаты...