Книга мертвых

Книгу перемен прочтём, успокоимся,
а нет, лот проиграем, другой, выиграем,
а чаще проигрыш, и есть выигрыш, узнаем,
позже, если будем живы, унылы не будем,
грех, тот, что по улице «побег», побоку,
целы, вижу, слышу, ещё, передвигаюсь,
раскаиваюсь, смеюсь, улыбаюсь, одно,
есть, не пошёл ко дну, были, небыли,
боли побороть бы, и ладно, ладан горит,
не выгорит, свет не высветит, дно, око-
нчание, глаза чаянье, чаепитие души,
встречи, как хороши.

Причина того, что народом трудно управлять,
заключена в избытке у него знаний.
Потому управление государством
с помощью знания
будет разрушительно для государства.
Лао-цзы Дао дэ цзин
--------------------------------------------
«Обучать обучайте, но понимать не позволяйте!»
(кредо иезуитской правящей доктрины )
----------------------------------------------------------

"Как только простые люди поймут основу своего я,
самоидентифицируются, управлять,
т.е. манипулировать ими...

Книги памяти страницы
Я опять перелистну.
Чтоб в тот день мне возвратиться.
Вновь припомнив ту весну.

Для себя тот миг отметил.
И пускай идут года,
День, когда тебя я встретил,
Не забыть мне никогда.

Каждый час и миг наполню
Радостью былого дня.
Я такой тебя запомню,
Не забудь лишь ты меня.

Владимир Сидорук

*
О, Суламифь, ты – Света Радость,
Мне чудный дар на склоне века,
Нет выше в этой жизни счастья,
Что, положив печать на сердце,
Быть перстнем на руке твоей;
Крепка любовь, и даже в смерти
Не прекращается сплетенье
Душ наших… Мне пророчит гемма:
Всё суета, томленье духа,
Вся мудрость человека – мука.
Под небом этим *всё проходит*:
Печали, скорби годы множат…
Искра в движенье сердца – слово,
Лишь для тебя гореть готова.
Нежна и пламенна любовь,
Так предана, прекрасна, что...

Здесь мертвых любят более живых.
И, пантеоны трупам воздвигая,
По злой привычке гениев своих
Толпой ханжей в могилу загоняют.

Бездарный хлыщ, петрушка, фарисей
Здесь в раму гения перед толпой рядится.
О подлый мир в украшенных гробницах!
Здесь жизнь кипит – но тлением червей!

Что государство! Даже и семья
На кухнях яд гордыни самомненья
В детей вливает с самого рожденья,
Скотским умом алтарь святой судя.

Покуда дремлют небеса и суд,
Здесь тернии...

ЯКОВ ЕСЕПКИН

Готика

• «Великие книги отличаются от обычных цветом горения. Так время подает сигнал вечности. И это есть тайная печать, некая тайная символика. Только книги более чем великие не горят в материальном и метафизическом пространстве. Книги Есепкина именно такие.»
М. Романова

I

Ель всекрасная, слава твоем
Изумрудам и бархатным свечкам,
Спит юдоль, надарил Вифлеем
Ярких шишек сребристым овечкам.

Темной хвои серебро, веди
Нас в погибель, иных персонажей
И не видно с...

ЯКОВ ЕСЕПКИН

ЛИТИИ В ОДЕОНЕ

I-XX

I

Восстенаем, Господь, в слоте черных иглиц,
А сидят за Тобой фарисеи одесно,
Не узрят ангелки наших траченых лиц,
Звоновые Твои не живятся чудесно.

Ах, высоко лились золотыя псалмы,
Искрашали трухой нищету дарований,
Только сохнут и днесь на хоругвях гурмы
Василечки от сих иродных пирований.

Вижди, Господи, нас, буде слава Твоя
Не превянет-горит, осеняя церкови,
Гордовые певцы умножали ея,
Горла их пропеклись чернозмейками крови.

II...

На склоне жизни знанием любви –
Воспоминанья.
На память сердца чувств благословенье -
Святая юность.
Святая юность – слов благих
Уста живые
На сердце столь же непослушном
И утомлённым.
От прошлых лет, как выгод, отступиться.
Я в сумерках души ищу иное.
И вам рука моя – руки не прячьте,
А только слёзы прячьте, только слезы.


* * *

Я знаю музыки слова
Они слышны мне не всегда,
Но удивительно красивы,
Так неожиданны, так милы,
Что, кажется, не существуешь,
То одичаешь...

Молитва

Да святится имя Твое
Молением чуждым, зыбким.
Да святится имя еще
Зажженною лампой.
Да святится имя Твое
Чертогом и пылью.
Да святится имя еще
Постом и пустынью.
Да святится имя Твое
Добровольным причастием.
Да не осквернится имя еще
Чужим именем.
Да святится имя Твое
Свечой неустанной.
Да не сгорится имя еще
Молитвою.

1989

* * *

Светлая дорога
Заросла полынью.
Слева от острога
Справа от гордыни.
От горы высокой
Протекла в низину.
Темнотой далекой...

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...