Клянусь

Пуржит. Стога в полях стоят покрыты снегом.
Позёмка через тракт, как сотни лет назад.
Анклав берёз в логу. Давно забыто лето.
Полынь ветрам качает головою в такт.
Камыш склоняет мертво стебли над сугробом,
Кляня судьбу, мороз - зигзаг зимы лихой.
Так череда людей в бреду бредет за гробом,
К земле согбенных непомерною тоской.
Вдали деревня. Средь лесов забыта богом.
Намет снегов, едва ли не до самых крыш.
Пьянчужка горький грустно в столб уперся "рогом":
"Ещё б по сто...", - не...

Я не сдаюсь, ведь я не кукла, нет!
Я человек, я личность, я персона.
И ниточек не дам я привязать к себе,
А коль привяжут, не пророню и стона.

Я вас прошу, не дёргайте меня,
Ведь я живая, вы поймите это.
И я живу, судьбу свою кляня,
Как сложно жить и оставаться человеком.

Как сложно жить и не иметь друзей.
Друзья? - то сказки, враки это.
Таких друзей, как говорят, ты сдай в музей,
Может они и есть не здесь, а где-то.

Я не сдаюсь, ведь вечного то нет,
И ниточки когда-то...

Закрой глаза себе рукой,
Пусть благодарность не горчит,
Какой ни есть, сойдёт покой
При свете дня или в ночи.

Закрутит время на оси
Не гири цепь, а жажды гнёт:
Не попросившему «спаси»
Колени слово в пол вобьёт.

Оглохни вдруг и тишину
Прими как мать зачатья груз,
Чужую пробуя жену
На свет и, стало быть, на вкус.

Не постигая вер азы,
Молись язычником в подол,
Руками слеп и безъязык,
Уже не всадник, но монгол

Без угрызения души,
Кляня за холод декабри,
В её ладони подыши...

Мне надоело воровать минуты счастья,
До одури противно быть второй.
Всё изменить, в моей ли это власти?
Я очень в это верую порой.
Куда ты рвёшься, расскажи, душа, что хочешь?
Зачем стремишься к тем, кто не твои,
Ведь вновь завоешь от обиды лунной ночью,
Кляня чудные помыслы свои.
Не рвись, не увлекайся этим мифом.
Ах, нет? Тогда молчи и не робщи!
Не смей сдаваться! Отойдут беда и лихо,
Ты только верный ключик отыщи.
Он отопрёт ту потайную дверцу,
За ней ты, что искала обретёшь...

Не хварайте люди, не болейте!
Не глотайте капли и пилюли,
За здоровье мне свое налейте,
Вдоволь нахлебаюсь я мекстуры.

Не скупитесь милые, ну что вы!
Подливайте горькую отраву,
Тяжелы недуга те оковы,
Ум мой тяготят душе во славу.

Не страдайте люди, не жалейте!
Помолитесь на ночь во спасенье,
Руки вскиньте до небес, поверьте,
Нету участи смиренней.

Не ругайте меня люди, не кляните!
Не заразна больше моя кровь,
Яму вырыть прикажите,
Умер я...во мне живет любовь!

Не успокоилась душа -
Лишь показалось.
И бьётся, бедная, ища,
Кляня усталость.

И одиночество своё -
Не пересилить.
Ты обмани меня ещё...
Ты дай мне силы...

Да, я не верил в любовь,
Также цветам разлуки,
Видел я чувства и кровь,
Видел я трепет и муки,

Знать не такая гладкая,
Что нам трезвонит песнь,
Ты же любовь украдкою,
В сердце ко мне, не лезь,

Вроде бы милая радость,
Вроде бы сладкий сон,
Значит плывет и гадость,
В этот блаженный сон,

Знать не только розы,
В этом красивом саду,
Здесь и похлеще грозы,
В серой тоске и чаду,

Все же высокое чувство,
Я не кляну и не ем,
В этом мое исскуство,
В этом мой реквием.

Кто-то любит петь и смеяться,
Кто-то — плакать, судьбу кляня,
Кто-то — в прошлое возвращаться,
Кто-то — мчать, пришпорив коня.

Кто-то любит все выбрать лично,
Кто-то — то, что ему дают,
Кто-то — шум и грохот столичный,
Кто-то — гавани тихой приют,

Кто-то любит рассвета пламя,
Кто-то — неба звездного тишь,
Кто-то — ярким быть, словно знамя,
Кто-то — тихим, серым, как мышь.

Кто-то любит только вот это,
Кто-то — сплав, гремучую смесь.
Что поделать, терпи, планета,
Мы такие...

Прости, что сделал тебе больно.
Прости, но только не кляни...
Я осознал возможно только,
Секунда к отвращенью от любви.

Я на коленях пред тобою
Готов прощения просить.
Ты можешь гневною волною
Испепелить меня, убить...

Прости. Я повторяю снова.
Но всё ж обиду позабудь.
Я не хотел творить плохого
А вышло как кинжалом в грудь.

Вспомнив все свиданья наши,
Все разговоры, игры, смех...
Поверь, был счастлив! Даже
Порой душа вздымалась вверх!

Ты в своём гневе и не слышишь
О том...

Наконец-то дописан последний абзац этой повести.
Опустела чернильница. Догорела свеча.
В луже крови, за дверью валяется труп нашей совести.
Кровь густа, как смола. Как расплавленный воск горяча.

Если можешь, прости… Если можешь, прости ты нас, Анна,
ради тёзки своей, подарившей нам Матерь Христа.
Мы слезами омоем твою огнестрельную рану.
Станет маслом лампадным святая твоя чистота.

Мы сольем воедино свои подостывшие души,
и тогда запылает лампада во мраке ночном.
Мы клянемся тебе...