Клянись

Письмо ей
Слова мои сплошное пустобрехство
Что я могу сказать теперь
Когда из малодушия, отрекся
И осмеял тебя в лице гостей.

Отчаянье, в бреду, похмельной гари
Которой день простить я не могу
Себе – последней грязной твари
Как лаял псом бездомным на звезду.

Я знаю, ты наверно ненавидишь
И можно ли простить таких, как я
А помнишь ли у старой в цвете вишни
Любовные тебе твердил слова.

Да, я любил безумно с дикой страстью
Желал тебя всецело навсегда
Смеялась ты, твердя, что...

Не береди и не буди
блаженство внутреннего строя,
знать, чувствам нашим, не вреди...
О..., как сильнА — до мордобоя ( ! ),
любовь, сошедшая с небес...,
пав в пресловутость бытовухи...,
где, к жизни, гаснет интерес,
чрез случаи, увы..., «мокрухи»!
Но ты, с бренчанием языка,
нутром, опасности не чуя...,
всё норовишь мне мять бока
( Наверно, в жажде поцелуя?! )...,
не понимая — ни шиша...,
во диалектике момента...,
когда душа, кайф сна верша,
в ином сюжете..., нег фрагмента...

Опять надолго к нам
дожди со снегом.
Опять куда ни глянь
кругом вода.
Ты от меня когда
устанешь бегать,
Теряя наше время в поездах?

Покушаюсь на твою нелюбовь,
Вооружившись букетом цветов.
Скоро сдашься, и не прекословь,
Украду я тебя у снегов.

Стучат колёса в такт
шальному сердцу.
Минуту отсчитав,
мигнёт табло.
Ища в толпе тебя,
протиснусь в дверцу,
Кляня толкучку станции метро.

Покушаюсь на твою нелюбовь,
Вооружившись букетом цветов.
Скоро сдашься, и не прекословь...

Храпели кони в замкнутой конюшне

Под громкий стук от множества копыт,

Когда бог солнца к ним вошёл снаружи

В приятный для души знакомый быт.



Запряг в свою златую колесницу

Коней крылатых быстро как всегда

И вспомнив сыновей родные лица,

Любимого сыночка увидал.



Явился фаэтон с нелепой просьбой:

-Отец, позволь сейчас мне самому

-Проехаться по небу словно взрослый!

-Зачем? Тебя, мой сын, я не пойму.



-Товарищи смеются надо мною,

-Не веря, что я...

Нет и уж не будет
Свежести младой,
Утром не разбудит
Голос с хрипотцой.
Не разбудит песни
Жившей лишь вчера.
С кем тропишь асфальты
В эти вечера?
В музыке лишь альты
Проливают свет.
Я ж на брачном ложе
Больше не горю -
Заливаю ложью
Я постель свою!
Женщина другая
В ней теперь лежит.
С ней,моя родная,
Рана не саднит...
Чем её ты лучше,
Или красивей?
Сердцем что ли чище,
Или стан стройней?...
Так же мысли мелки,
Грудью похудей,
Только зад от грелки,
Может попышней!
А поди...

«Скрип колеса», но в связи с отсутствием слуха
и зрения, осталось (остался) незамеченным, то-
лько запах, исходящий от поклажи, говорил об
обратном, крови-ток, после,приятным,не пере-
бить мерзость, как всегда опадал, (опрелость)
заполнял, (душу, (душил)), звал, взывал, кликал,
мышкой, переступал грани и возвращался обр-
атно, птицей, (пиццей), попавшей в западню,
созданной пространством и временем, т.е. не
специально, умудрился, отчаянно, превозмо-
гая себя, оказался на месте...

Я не могу тебя забыть –
не получается...
К сердцам протянутая нить
не обрывается.
Вином печаль свою запить -
не запивается.
Во сне хотела с тобой быть -
всё
забывается…


Смотрела ночью на Луну:
- Найди его.
- Пусть обо мне увидит сон,
шепчу в окно.
И холодна моя постель,
согрей меня.
Ладонями меня коснись,
огонь даря.
Ты ветру имя назови,
услышу я.
В твоих глазах я отражусь
с восходом дня.
Бежит горючая слеза,
судьбу кляня.

Я здесь! Я жду! Ну...

Непонимание рождает раздраженье,
А вслед за раздражением – вражду.
И правый сердцем терпит пораженье
В миру, и терпит горе и нужду.

Не говорю – неправильно всё это,
Поскольку это видно без меня.
Мир не приемлет ни любви, ни света
И гонит правду, чванясь и кляня.

Я мог бы здесь сказать ещё о многом,
Поскольку наболело – будь здоров!
Но знаю – этот мир устроен Богом
Как самый идеальный из миров.

И совершенство бытия земного
Премудрым Богом в том заключено,
Что правым сердцем...

Там нет меня, там нет меня,
Там — где не знают люди боли,
Там — где тепло лишь от огня,
Там — где не сыпят в раны соли.

Там нет меня, там нет меня,
Там — где нет зависти и сплетен,
Там — где не знает мир вранья,
Там — где друг с другом каждый честен.

Там нет меня, там нет меня,
Там — где хорошие лишь вести,
Там — где щадят врага, пленя,
Там — где законы правят Чести.

Там нет меня, там нет меня,
Там — где наёмных нет солдат,
Там — где живут, жизнь не кляня,
Там — где Сын Бога...

Я плачу, плачу, плачу -
так сильно слёзы меня душат.
Не получается иначе,
устала совесть свою слушать.
Пусть выйдет всё, что мне мешает,
что тяжестью легло на дно.
Как грязный снег весною тает,
коль, плакать долго суждено.
Я принимаю как леченье,
сей нескончаемый поток.
Выздоровления теченье,
сил очищающих, исток.
Скорей всего- дошла до края,
так невозможно больше жить
и все ошибки вспоминая,
готова душу обнажить.
В один момент пришло прозренье
что, представляю из себя.
Кипит...