Клоун-мим

Крутятся- вертятся
Голые гимнастки,
За спиной водятся
Жёны для оснастки.

Седина в бороду,
Или чёрт в ребро.
Что делить поровну -
Верьте - всё равно...

Это те, ну кто пожиже,
Делятся дворцами.
Эти клоуны пониже -
Те, кто под отцами.

А царям всё мелочёвка:
Отдадим краями.
На кровати сидит тёлка
С царскими "мехами".

Мы ведь все, мужики,
Хочется и хочется.
Запоют петухи -
Сбудется пророчество.

Вот на простыни пятно:
Девушка невинная.
Нам, Царям, всё равно -
Жизнь...

Мустафа дорогу строил
Мустафа по ней ходил
А Жиган его зарезал
Колька Свист похоронил
(из старой зековской песни)
//////////////////////////////
Говорят,
21 декабря
Мы все умрем
Вроде не зря
Верьте - не верьте
Ну! Наконец- то определен
ВсеОбщий День смерти!

Есть одна шизофреническая идея
Кто боится поверить
И мается...

Дальше может уже не читать,
После претензии не принимаются…
…………………………………………………………
Когда я лежал в реанимации
Мне было под 50
Я находился в прострации...

На дне морском в подводном царстве рифов
Поля жемчужные акулы стерегут.
Жизнь дна полна загадок,страшных мифов, -
Там жертву душит щупальцами спрут.

Там в темноте коралловой пещеры
Охотится чудовищный кракен -
Зловещее отродие Химеры,
Кровавый вождь пираний и мурен.

Там воплотился камнем взгляд Горгоны, -
Смертельный, леденящий душу взгляд.
И прячут в панцирь мякоть тел хитоны.
И током жалит плоскогрудый скат.

И перламутром сказочных мозаик
Искрится шевелящийся ландшафт.
И за...

Свою светлую мысль не родит окостеневшей
мозг, даже если нет депрессии и голод, не зас-
тавил хозяина его съесть, разложив извилины,
разбросав, локусов лоскуты и фрагменты, по
поверхности и не получив дивиденды, показ-
ывая фокусы, выказывал образы разложения
вытирая плевки и получая затрещины, и седых
волос копна не спасёт от насмешек старого
клоуна, пшик, пешек, (сдулся), штучек, улов-
ок, падений и жонглирование предметов и сл-
ов не обновят улов, всё опять и снова об одн-
ом...

Нет, я не стал крушить фарфор о зеркала,
И не пытался заменить любовь вином...
Любовь со мной. Она с любимой не ушла.
Любовь осталась, только стала синим сном...
Сном о далеких жарких южных берегах,
Песчаных пляжах, где мечтами ты со мной,
Сном о зеленых волжских заливных лугах,
Пропахших детством, разнотравьем и весной...
В который раз я вижу этот синий сон,
В котором места нет разлуке и тоске,
Где оба сердца бьются только в унисон,
Где я возвел воздушный замок на песке...
Пусть я...

У Неё есть коллекция кошек
(В статуэтках Она знает толк),
Кукла-клоун в рубашке в горошек,
А ещё есть тигрёнок и волк.

Всех когда-то недолго любили,
Восхищаясь красой и умом,
Но потом появлялись другие…
Ну а старых – неужто на слом?

Нет. Судьба их – томиться на полке.
Вместо сказки – печальная быль.
Их порою лишь взглядом недолгим
Одарят сквозь дремучую пыль.

И теперь никуда им не деться.
Пустота. Даже воздух горчит.
Время склеит осколочки сердца,
Но разбитый хрусталь не...

Куда спешить? Уж осень промелькнула,
и снег с волос слетает на погост,
нам стужа кости бренные стянула,
и только дух не сломлен. Он не прост.

Он тянется ростком весенним к солнцу,
наперекор ветрам и холодам,
не смело заглянул в мое оконце...
А может просто бродит где-то там.

Где грань между надеждой и утратой,
не понимает даже добрый бог,
но ходит все же клоун по канату.
Я б так ходил, да вот, поди, не смог.

Мне приснился Новый цирк.
Клетка большая...дрессировщик на тумбе сидит.
Виляет жалобно хвостом.
Иль прыгает через кольцо с огнём.

А грозный тигр им помыкает,
Кусочком сахара прельщает.
Хлыстом "повелителя" побивает.
И на свободу лыжи навостряет.

А в цирке остались трубачи и акробаты.
Жонглеры, клоуны, ходоки по канатам,
Без птиц и зверей продолжается цирк.
Они на свободу все. Швырк!

А поутру проснулся директор цирка.
В холодном и липком поту.
Он плакал, стенал и кричал...

Рабы сатаны диктуют моду.
На гей-парадах они в первых рядах.
Бедняжкам вечно не хватает свободы.
Виновник их бед, конечно, Аллах.

"Ах, злобный Бог, – не демократичный,
Вечно мешает своими запретами.
Нюхать или колоть – дело личное!
Хочу – застрелюсь. Пусть не лезут с советами..."

И беснуются серо-буро-малиновые в крапинку,
Изобретательны на новые извращения.
Чтобы вызвать шоковое удивление публики,
Кривляются в очередном самопревращении.

Вот один перец отрезал свой перец...

Тащусь по Мойке, тихо вечер тлеет,
Словно клоун сгоревшего цирка плетусь.
Закат над ломким силуэтом крыш алеет,
Мысли уводят совсем не туда, ну и пусть.

Рогалик Канала загибает перспективу в сторону,
Налип нежно-оранжевый свет на балкон.
Деля апельсинные дольки в отражениях поровну,
В двоящихся мазках бликов мерцал водоем.

Привычным маршрутом ковыляю как робот реликтовый,
На автопилоте бессознательно и устало шагаю.
Ну вот он — подъезд родной, дверь словно глаз выбитый,
Вваливаюсь...