Клетки

Полная глухота, полная глухота – она же – твоя философия,
драматизм симфонизма, темперамент, блеск, богатство и глубина,
масштаб, неистощимость мятежного духа,
размах, динамика, темп, контраст,
экстремумы восприятия, экстаз и молитва –
нерушимая глухота, нерушимая глухота –
с кончиков пальцев льются зеркальные отблески
фортепьянной сонаты, искры борьбы с тканью звука,
отголоски неразборчивых черновиков.
Свинцовая тяжесть волн.
Заговорили метель, ночь, треснутый лёд чёрного неба...

Ярким всплеском озаряет,
Тонкой нитью зашивает,
Елью зелено растет,
Блеском светит и поет,
Яблоком пускает соки,
Лечит все мои заскоки))
Южным ветром обнимает,
Бодро сердце заряжает,
Лилией в саду цветет,
Юностью переполняет,
Искрами внутри пылает,
Разумом что не понять,
И никак не показать,
Не потрогать и не взять,
Клеткой жесткой не закрыть,
А ей можно только жить!

Падёт на землю Божья
благодать
Как первый снег
сомненья в наших душах
Уйдут, но не просить, а
отдавать
Вот принцип тот,
который был нарушен.
На протяженьи многих
тысяч лет
История не знала краше
дела
Когда делился с
ближним человек
Всем тем, что требовало
тело.
Одежда, кров, плоды
своих трудов
Всего не перечислишь в
одночасье.
Но смысл простой люби
своих врагов,
Тогда познаешь
истинное счастье.
Но грешен мир и в
клетках соловьи
Поют о благодати
всенародной
А мире, что...

Мы все, как листья с одной ветки,
Мы все из племени людей.
Так отчего ж, средь вас как в клетке,
Так тесно быть душе моей.

Ствол жизни общий у нас с вами,
Все на Земле мы родились.
Здесь небо общее над нами,
Своя, под ним, у всех нас жизнь.

Под солнцем хватит всем нам места,
Но кто-то всё-равно в тени.
А там похладней как известно,
И света дарят меньше дни.

Один лишь Бог над всеми нами,
Но все своё мы ищем в нём.
В различных верах именами,
Его, различными зовём.

Мы все...

Свободной Франции душа
В арабских опиумных ласках,
В притонах, в танцах, в сказках,
Да и в провинции Шампань
Не обнаружила веселья –
Эксперты были дрянь.

Французский дух, помощник галлов,
Арабам местным разрешил
Провинции своей страны взломать
На части, камеры, на клети и на жилах,
На ремнях, в подвале и в карете
Убить ростовщика.

Российский Александр, полуорёл,
Хотя и выиграл войну,
Хотя героем слыл 12-го года,
Российскую Наташу заколол ножом,
А в жёны взял какую-то...

Открывайте меня. Каждый день.
Я балконная дверь. В Непогоду.

И за мной — дождевая метель…
И за мной — молний хруст!… в терракоту…


Обожженная в клетку земля…
Разлинованы: руки и губы…

И напротив: враги и друзья.
В общем, те, кто на «встречке»
нас любит…


Я вас тоже. Наотмашь люблю.
Как последний подёнщик. Как Мастер.

И как дверь — постоянно скриплю…
Так смените меня!!
Или смажьте…


К черту — Космика выкиньте вон…
К шуту — Майкла!…
за два табурета…

ТОЛЬКО...

Обречена в величии забвением,
Среди никчемности - слаба.
В чужих интригах - откровение,
А в безысходстве дней - раба.

Быть вольной птицей, только в клетке.
Быть ветром в шаре надувном
И строить дом на тонкой ветке,
Усевшись на плече чужом.

Мечтать парить, пугаясь неба,
Ждать перемен, не делая шагов.
Озолотиться честным хлебом,
Не замечая въевшихся оков.

И в бурю обходить порывы,
В движении случайного качка.
Просить и так бояться взрыва,
Перевернет что жизнь наверняка.

Не...

Тяжёлая лира, ложащаяся на европейскую ночь, на изодранное сознание
ночного Парижа; тихий ад, поднимающийся в первоначальной
стройности, строгости, и, падающий вниз головой в мыльную пену прибоя;
не видно ли Вергилия за плечами – нет –
лишь наэлектризованное одиночество, седое,
жёлто-бледное, всезнающее, как змея, вслушивающееся в правду стекла.
Свобода души – против чуждого мира, против болезненного огня
плоти, изъеденной холодом, туберкулёзом, раком, фурункулёзом;
жёсткая койка...

Чтобы себя продлить -
надо тебя любить,
так чтоб ты отдала
самую лучшую клетку,
в самой послушной ласке,
в самой горячей, редкой,
чтоб - до того любить,
будто по Лете плыть,
с вусмерть хмельным Хароном,
чтоб подружиться с оным,
чтоб до конца дружить,
чтоб только жить и жить,
чтоб за пустяшный миг,
не трепетать, а плыть,
зная, что вечность - НАША,
с ее дыханьем, звоном,
и она неразрывно связана
с твоим медоносным лоном.

Уже не та улыбка,
уже не тот и взгляд...

деньки летами зыбки,
как облака летят...

молотит-перемелится
всё в памяти мукой,

и бог, приставив лестницу,
потянется рукой...

любовных мук забвение?
- безрадостно в Раю...

там так обыкновенно,
как в клетке - соловью!