Кленок

Гортань колодцев наполняется мелодикой луны,
Столпилась ночь под северной звездой.
Даль сеет миллионы голосов в венозных реках ветра,
И я – привычкой к одиночеству – как к смерти –
Шепчу – проснись, так надо, это, только жизнь,
А будет что-то дальше и мудрей.
Лизнули звезды тишиной надтреснутый карниз,
Овилась тьмы вуаль вокруг ресниц,
Как тяжкая мечта, как вязкий клей,
И миллионы голосов слились в один каприз –
Найти себя в потоке серых будней;
Возможно, я и знаю, как, но я молчу...

Снова скинув мыслей пелеринку,
Вот уже на облаке сижу,
И гляжу - на жизненной картинке
Малой "я" напыщенно свищу.

Бог ты мой! А глазки-то, а глазки...
Умудрённой бабки во сто лет!
Пальцы в лоб...какие на фиг ласки
В этой даме...Ей бы пистолет.

Тра-та-та, не целясь, без упора
Расстреляет, ты не подходи--
Я сама боюсь её напора,
Вон, гляди--глаза, как фонари!

Охо-хо... и это я рахитом
Новых вёсен, на восходе дней?!
Видно передёрнула Я нити,
Разлила не там где надо клей...

Он глаза открыл, не веря,
И подумал: «Это сон».
Вспоминал: он запер двери?
Был вчера «хороший он».

Вновь открыл, и вопль истошный
Вдруг сорвался из груди.
В это верить невозможно,
Это в жизни не найти.
Там у ног его сидело
Существо, не описать!
Очень тоненькое тело,
Руки, ноги, пальцев пять.

А лицом, почти что рыба,
С кожей гладкой голова…
Даже брови встали дыбом, -
Воздух выдохнул едва.

Тело всё в чешуйках, в блеске,
Вроде, как комбинезон.
Аргумент искал он веский...

Почему мне плохо? Кто знает,
Может быть от того что ночь
С каждой падшей звездой сгорает,
А я клею луну на скотч…
От того, что сегодня ветер
Мне мешает спокойно спать.
Но ведь мы далеко не дети,
Тяжело мне и это знать…
Хочешь знать от чего мне плохо?
От того, что себя не сшить,
И не склеить, не сделать толком
Я такая, какой мне быть…
И вчера боль вонзала в небо,
Вызывала сегодня гром.
Тяжело мне среди планеты
Проливать свою злость тайком…
И кто знает, быть может, скоро...

Запрячу я свою печаль
В укромный, самый дальний ящик.
Теперь мне ничего не жаль,
И я уже совсем не плачу.

Его не буду открывать,
К чему те возвращать обиды.
И нету смысла продолжать
Того, на что другие виды.

Не надо снова вспоминать,
О чем уже давно забыто.
Не надо клеить, собирать
Разбитое давно "корыто".

И я уже совсем не плачу,
Стараюсь дарить радость Вам.
Заполненный печалью ящик
Я просто выброшу, как хлам.

Я тебе – возвращаю тебя:
голенастую… школьную… яркую!!…

Докопавшуюся – до столба!
И отбившую «столб»
у товарки
своей…


Не касаясь земли, ты прошла
рядом с тем, кто застыл – словно вкопанный!…

И моя потерялась душа
меж полями, лесами, Европами…


И — каюк!
И виной всему — ты!!…
Во Вселенной пора экстремальная…
И за нас — остановка трамвайная
подбирала слова… и зонты…


Я двоим нам — дарую тот день…
День, когда ни черта всё не клеилось…
Но взасос — целовалось и...

Не входил и не выжигал, влачил, жалкое сущест-
вование, изо дня в день, по наклонной плоскости,
ощущая колкости, ухабы старения (болью в сус-
тавах, и спине, «стучанием» в висках) говорил:
«Ах, прошёл ещё один день, (месяц, год)», приб-
лижая закономерный исход………….. У моря не
жил и не играл в рулетку, сам себе сооружал кле-
тку, создавал иллюзии, укреплял, стараясь избе-
жать профузии, и тщетно вспоминал, чего не бы-
ло,не могло быть, погружался в забвение, кричал
и говорил шепотом...

Оригинал: Хочешь знать, из чего же я сделана?! [Яна Нега]

Хочешь знать, из чего же я сделана?!
Просчитать все мои заморочки.
Обойти все границы с пределами,
И открыть потаенные точки.

Что ж желание сильное, смелое.
Сталью взгляда прицелившись точно
Прямо в яблочко райское, спелое,
Жаждешь стать лишь одной моей ночью?!

Стать то нежным пажом, робким даже,
То суровым и властным бродягой,
Но ведь можешь ты стать и пропажей,
Погорельцем без замка и стяга.

Ты готов...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...

Поседели от ветра аллеи,
Снежным клеем увязнув друг в друге;
Я хочу, чтоб душа горела,
Как январская белая вьюга.

Ледяная коррозия кровель,
Облаков поминальная тризна;
Я люблю сине-розовый воздух,
Льющий слёзы на щёки карнизов.

От зари – тень золы; взгляд – как пепел,
Разведённый, пропитанный спиртом;
В безнадёжно чахоточном небе
Пьёт боярышник ангел-хранитель.

За метелью метель увязалась,
Губ свинец обагрив пеклом водки;
Я хочу, чтоб душа дышала,
На разрыв и навзрыд грузных...