Кататься

Мама и я,
две женщины.
Cидим,говорим о, чем то.
Мама и я ,
две женщины,
Слезы льем потихоньку.
Cлезы текут и катятся,
словно года бегут.
Девочкой, а не женщниной
Мама меня зовет.

Ты опять мне приснилась,
И я не хочу просыпаться,
Как Всевышнего милость
Коснулась бесплодной страны.
Но спустя полчаса
Нужно снова о мелком трепаться
И катать да тесать
Надоевших проблем валуны.

День в заботах короче,
В безделье - на сутки длиннее
В ожидании ночи,
Где снов Золотое Руно.
В темноте ж время мчит,
От своих скоростей сатанея,
И торопит лучи,
Что засветят ночное кино.

В этих зыбких мирах,
Оживающих в радужных красках,
Все рассыплется в прах
От неловких...

Светлана,Светлана, степного дурмана
Цветов ранних, нежных
И мыслей мятежных,
Шальных ты созданье.

Пусть катятся долго счастливые дни,
Пусть сбудутся все в твоей жизни желанья,
Судьбы твоей добрые предначертанья,
Чудесною сказкою будут они.

Спешу по трассе я вдоль речки, речки Пинеги.
Качу на север смело, следом за пургой,
В просторах неба черно-, черно-, черно-синего
Луна встаёт над заметенною тайгой,

Незамерзающей блестит под носом лужицей.
Пустынна трасса – разошёлся Дед Мороз,
И, лишь порою, как-то, очень уж по-дружески,
Мигает встречный, жёлтым глазом, лесовоз.

Мечты на стекла наморожены узорами,
Их без проблем ладонью нежно отогреть.
Ты не грусти, дружок, ведь это очень здорово
Вот так катить на Норд и молча...

День, ночь. Ночь, день.
Обыденных суток унылая тень.
Ритм монотонный слепой суеты,
Полный бессмыслицы и... пустоты...

Время уходит. Куда?- В никуда.
Как близнецы односложны года.
Кто-то состарился, кто-то подрос...
Катятся годы, как капельки слез...

Жаль, те слезинки не смажешь с лица:
Нет им начала, как нет им конца.
Этих законов не нам превозмочь...
Ночь, день. День, ночь...

У меня было всё, но этого мало,
Ведь теперь я хочу перемен.
Хватит лжи и хватит обмана –
Забери меня всю к себе в плен.

Забери, обними и к сердцу прижми,
Прошепчи, что не бросишь меня.
И тогда я забуду прошлую жизнь,
Навсегда буду только твоя!

Мне надоело плакать и страдать,
Жить с ним, любить – тебя!
Себя от прошлого так сложно оторвать!
Ну так, давай же, укради меня!

Чтоб не пришлось ему мне больше лгать
И не решаться посмотреть в глаза.
Чтоб я могла спокойно ночью спать...

Совсем не знала я тогда
Как много значит в мире мама.
И вот осталась я одна
И не сказать мне больше...мама

Сейчас,склонившись над могилой
И горсть земли сжимая с силой
Целую фото непрерывно,
Шепчу слова любви обрывно

Ты не услышишь их уже...
За это плохо на душе
И слезы катятся рекой,
Кричу я вслед тебе постой!...

А сердце бьется от тоски
Прошу за все меня прости...
Любимая моя,родная
Мне так тебя тут не хватает!!!

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

Ночь – тихий доктор слуха.
На небе рог луны повис.
Почти готов мой экзерсис.
Казалось бы, уж катит пруха.

Нормальное выходит стихо.
Но, тут на морду села муха.
Ее хотел поймать я лихо,
Мне, дураку, хватило духу.

И со всей дури я, – О! Боже,
Ладонью звезданул по роже.
А муха, с чистою душою,
Кружит над пудингом с лапшою.

И сколь за ней я не гонялся
По кухне. Сильно замахался.
Устав, присел, сказавши «Ух!».
Да ну их к черту этих мух.

Горе катится по свету
смерчем, цунами, бедой безграничной:
смертью, страданьем, вопросом извечным:
«За что? За какие грехи в ипостаси
на дно идет город?
У Горя что- голод?»
Оно поглотило уже Атлантиду,
Пора бы уняться его аппетиту.
Оставить мир Жизни в молитвах, в покое.
Уймись , изойди проклятое Горе!