Картон

картонные крылышки одиноких душ

мерцают в космосе фиолетовых огней/

я стою на мосту

вижу порхающих бабочек

их мириады/

логика ускользает

как тень в полдень/

нагромождение образов и красок

застилают разум пеленой щенячьего счастья/

мозг как выброшенная запчасть

ненужно мешает лёгкости аморфного тела/

чувствую глупые крылья/

лечу в фиолетовый туман

неизвестного доселе бытия

тчк

Реальность далека от юношеских песен
Когда медовый месяц вышел вон
И если не мечтать реальность превратитсяВ раскрашенный картон
И я храню мою простую ценность
Глубоко в сердце, долой от лишних глаз
И эта ценность дарит мне свободу
Каждый раз
И каждый раз поднапившись всласть
Я забираюсь в огромную пушку
Что б доказать что пуля не властна
Над Лермонтовым и Пушкиным
И каждый раз разлетаясь в клочья
Осознаю что впервые цел
И нахожу источник
Которого так хотел
Я дрался за мечту и...

Серые улицы и серые дни.
Мы одинокие хотя не остаёмся одни.
Горит под водою кирпичный картон,
Никто не пытался даже преодолеть заслон.
Никто не пытался даже с колен поднятся,
Трудно уходить,ещё трудней остатся.
Так манит утро в окно рассветом.
Так страшно быть самому при етом.
Не легко выйти на шаткий карниз,
Ещё трудней не смотреть при етом вниз.
Зачем тогда теперь хочется остатся?
Не трудно не плакать-трудно не смеятся.
И я над собой и над миром смеялся,
Смеялся до слёз,потому и...

Заря раскрыла розовый бутон,
художника смутила простотой.
Он акварель наносит на картон
не кисточкой, свирелью золотой.

В волшебных звуках свежий ветерок
и серебро от выпавшей росы,
играющий палитрою восток,
под монотонным шорохом косы.

От аромата скошенной травы
я опьянел, и спать хочу. А вы?

Серые мысли и серые кошки бегут по пути.
Серые люди с глупыми лицами морщатся.
Им по серой дороге в пустоту полумрака идти.
Их зонты, как грибы по дождю, топорщатся.
Скучные улицы. Серый кирпич и бетон.
Веками испорченный времени капает ход
На кривые эмоции и черепа серый картон.
Ползёт, словно серая тень по углу пешеход.
Все люди во тьме – лишь тень без движенья.
Рассыплются за день и за ночь в прах.
И как исказилось моё отраженье
В бездумных глазах их – кривых зеркалах.
Так...

Втроем сидели в скучной банке,
а мимо люди шли и шли,
и вот однажды на свободу,
как думал выбрались вдруг мы.

Просторный дом, в достатке корм,
и веток тьма, и был картон,
но так же ограничено пространство,
к чему тогда нужно нам братство?
И стали драться мы друг с дружкой,
узнали - третий был подружкой.

Нас разделили по клетям,
и в дар по дому, будто королям.
Сначала мне не скучно было,
но ночь звала меня, манила,
и я бежал...
Поймали быстро,
и снова в клеть, где вечно миска...

Дед мой был «кулаком-мироедом»,
хотя долго об этом не знал.
Не поладил с каким-то «комбедом» –
и этапом пошёл за Урал.

Мой второй дед – сибирский заводчик –
попытался податься в бега,
но безвестный какой-то наводчик
втихаря настучал на врага.

И на долгие-долгие годы –
только лай вертухайских собак,
ни надежды, ни прав, ни свободы,
и тифозно-цинготный барак.

Хлебанули и вшей и чахотки
на ГУЛАГерных скудных пайках,
но без той комиссарской чесотки
в опозоренных кровью...

И вновь поэт,
идущий от Христа –

заплеван в рост!… забит ногами влежку!…

Но свет не затоптать, не захлестать.
И не умять – Пилатовскою ложкой.


Да что там прокуратор… Звук пустой.
Нам не судья:
кусок картон-эрзаца!

И лишь мы сами, слившись с темнотой,
решаем – от Просвета
отказаться…


НЕ ВЫКЛЮЧАЙТЕ СВЕТ ВНУТРИ СЕБЯ.
Там есть рубильник. Он в семи печатях.
К нему ходить не надо, мой собрат.

Там – ангелам лишь нужно отмечаться…


Сопите барсучком. Раз все сопят...

Сбоку дождь — это просто храм.
Служба в нем вершится. Дневная.

Луч упал на ладони нам.
Это знак.
Это знак, родная…


Я не знаю… как побороть…
Рвется кровь к тебе!.. зреет карма…

Ложь — уходит на поворот.
Правда катит и катит.
Прямо.


Неужели не различишь?!..
спрятав сердце… в картон и марлю…

Ах, как горло дерут грачи!..
Ты не верь. Наперед — обманут!


Вдрызг по ямам. Влет по траве.
На предельно пустом бензобаке...

МОЯ ПРАВДА ДОЕДЕТ К ТЕБЕ.
К пересмешнице...

Есть повод вешать провода, водой умыться.
Уйти есть повод навсегда, стереть все лица.
И поезда стучат да-да, сминая рельсы.
Под утро шепчет борода: Иди побрейся.

Я постоянно устаю листать глазами
О том, как хорошо в раю, там, а не с нами.
Я устаю стоять, сидеть и плавать брасом.
Причинно без причин молчать всегда ужасно.

Неадекватности синдром разлился в вены.
И жизнь - один сплошной картон обыкновенный.
На генном уровне терплю - зачем, не знаю.
Менять как ДНК свою, совсем не чаю...