Карманы

Пойми, все чужое – чужое,
Любовь, деньги, слава, еда…
Дается другому Судьбою,
И мысли о том – Суета.
Чужое к себе не приложишь,
Чужое – по карме чужой,
Чужим ты свое не умножишь,
Знай: все, что твое – то с тобой…
Нигде за другим не поспеешь,
Все будет иначе, не так,
И если дано – преуспеешь,
И это не зависти флаг.
И если нет в сердце стремленья,
То вряд ли осилишь и путь,
И коль не дано вдохновенье,
То силой его не вдохнуть.
Бери только то, что с тобою,
К чему устремляется ум...

Она идет весенними шагами,
Она идет с веселыми глазами,
В них пляшут озорные огоньки
И смесь всего — вплоть до тоски.

А улица ей в такт покачивается,
Жизнь на новый лад переиначивается,
Вместе с ее появлением
Расцветает все с восхищением.

Каблучки об асфальт звонко цокают,
Старушки на лавочках двусмысленно окают,
А у мужчин недвусмысленные рефлексы
Вздымают будоражащие процессы.

Колыхается флагом красная юбочка,
Ножки в черном нейлоне — точеные трубочки;
Округлый контур...

У меня нет учителя
Жизнь мой учитель
Нет и властителя
Карма - властитель

Коль я безоружен
Оружье мне - воля
Мой дух – моя крепость:
Арийская доля

Завтра умру
Возрождаясь вчера -
К единому Духу
Ведёт нас Бора

Бес лукавый изгонит цыган
С площадей и хромых переулков,
За их древний наивный обман
Бросит им зачерствелую булку

И пойдут по лесам, по кострам,
Собирая подножные яства,
Песни петь по холодным шатрам
Неуёмные дети лукавства…

И теперь будет время цыган,
Но – других, изощренных и точных
Врущих слогом красивых реклам,
Бьющих блеском авто навороченных…

Бес заменит собою любовь,
Вскроет дружбу ножом перочинным
И поставит над нами вновь
Дураков, раболепных...

Жил в лесу дремучем ёжик,
Звали ёжика Серёжик.
Он давно в лесу том жил,
В ручейке лещей ловил,
Собирал грибы, малину
И накалывал на спину.

Вместе с ним жила в лесу
Лошадь творческая Ксю.
По ночам уже в кроватке,
Ёжик песни пел лошадке:
"Засыпай, моя лошадка,
Крепко спи и сладко-сладко!"

Как-то звёздной ночью тёмной,
Под кустом малины томной,
Лошадь Ксю и мышь Наташка
Вместе пили чай с ромашкой.
Вдруг из зарослей реки,
Весь зелёный от тоски,
Появился крокодил
И Наташку...

Твои дети – дети Бога,
Твои слуги – дети Бога,
Все дающие, берущие
У тебя – все дети Бога.
Все во всех телах – все дети,
Отделенные частицы,
Все, не только человеки,
Дети Бога – все крупицы,
Все живое, неживое,
Видимое и незримое –
Все – извечно дети Бога,
Изначально Неделимого,
Они – дети, они – слуги,
Изначальная их дхарма,
Дети Бога – Бога Руки,
Бог-Отец – их Жизнь и Карма.
Отделенные частицы
От Отца неотделимы,
Все, как бусинки на нити,
Все – в Отце и все – Любимы.
Ты не...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Любовь к тебе – незаживающая рана.
Которая болеть не перестанет.
Монеткой затеряюсь в пустоте кармана.
И не заметишь, как меня не станет.

Жила я лишь тобой, дышала и любила.
Хотела сердцем к сердцу прикоснуться.
Прости, я виновата… любовь твою убила…
Хочу уснуть с тобой и больше не проснуться!

Ну, сколько б ты по жизни не страдал,
На все ль вопросы ты нашел ответы?
Но если б даже без сомнений брал –
Надолго ли они б служили светом?
Судьба б бросала в новую игру
И новой ролью неизменно била…
Ты б пересматривал ответы и Судьбу,
Но мысль тебя б в другое заносила…
Но сколько же еще готов искать?
Как устоять, когда ответ греховный?
А ты готов и применить, и брать,
Поскольку мир таков, увы, условный.
Ты истиной готов провозгласить
То, что тебе сегодня же в угоду,
И праведное...

А мы рассказ продолжим
на двести лет вперед,
как лезли мы из кожи,
как гробили народ,

как белыми костями
мостили мы поля,
как темными путями
носила Мать-земля,

как пили злое зелье,
чтоб голову вскружить,
но живы мы доселе,
и будем дальше жить.
АЛЕКСАНДР I (1801-1825)

Лександр Благословенный
почил, или ушел?
тогда по всей вселенной
нелепый слух прошел:

на всех нагнавши страху
французов Божий бич
бродячим стал монахом,
стал Феодор Кузмич,

он о России пекся,
не метя...