Капитан корабля

Ах, что за блеск этот уют в океане!
«Мсье Ришар, вот Ваш счастливый фант!» -
Сколько чудес в тёплом полночном баре,
Где как бокал строен официант.


пр - в:

Так и плывём, в любви признаваясь кому-то.
Тем же путём - теша то дух, то плоть…
Так и живём, а сколько под нами футов -
Знает Господь, знает один Господь.

«Сэр Мак-Кей, нынче Вы мой избранник!»
«Вам по душе ль, мадам, этот вертлявый шут?»
Славная жизнь! Славный корабль Титаник!
В царствие грёз строгий его маршрут...

Любить? Отчетливо: нет! Но..
Забыть ни за что не позволю!
Корабль, попавший на дно,
Покину, отправясь на волю.

Четкую проведу черту -
Вдавленный знаменатель.
На судна гниющем борту
Я ставлю клеймо. Предатель.

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.
Не сплю.
Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,
Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,
Как зелено в саду.
Давно желанного и жданного подарка
Не жду.

Не радуют ни утро, ни трамвая
Звенящий бег.
Живу, не видя дня, позабывая
Число и век.

На, кажется, надрезанном канате
Я — маленький плясун.
Я — тень от чьей-то тени. Я — лунатик
Двух темных лун.

Четыре человека выпивали,
Забыв про жён, забыв про все дела.
Они не выпивали, а летали,
И комната кабиною была.
И командир подымется,
сломившись,
И "Звёздочку" поднимет над вином.
А завтра – спрячет,
показав сынишке, -
Ведь лётчики не носят орденов!
У лётчиков все звания равны.
На поле лётном мало козыряют.
А в воздухе погоны не нужны -
У лётчиков и маршалы летают!
А я люблю их, рослых и отчаянных,
Когда они гуляют, как никто, -
Не потому, что много получают,
А потому что...

Мы идем по пескам забвенья
С окраины диких сердец,
Мы гоним горячий свинец
Рассветного блюза по венам.
Мы не знаем своих имен,
В этом мире мы только гости,
Мы плавим огненным воском
Своих душ ледяной полигон.
И нам идти по пескам забвенья
Не одну еще сотню лет,
Источаясь блюзом по венам,
Нам встречать не один рассвет.
В этом мире мы лишь корабли,
Штормовым созерцанием пьяные,
Ведь мы испорчены верой любви,
Излитой в страсть океана.

Осенним вечером, когда с небес со свистом
Свалились эти альфацентавристы
Или венерцы, или марсиане -
Я преспокойно мылся в русской бане,
И веником зело себя хлестал.
Вдруг - шорохи в предбаннике... Заходят.
Вдвоём ко мне, а третий стал в проходе.
Я - тазом в них, но таз повис в пространстве.
И вот, как был, в намыленном убранстве,
Уж я у них на корабле… Кругом мигает.
С меня водичка мыльная стекает,
А я стою без всяческих надежд,
С семьёю не успевши попрощаться.
А гуманоиды изволят...

Простишь ли мне все то, о чем пишу
В порыве чувств несдержанных?
Отныне я буду рядом – как смогу
Хочу и смею – буду рядом.
Пройдет любовь.
С влюбленностью иной
придет другой, - не ты,
и может быть сойдет на «нет»
и жар, пылающий в крови,
при мысли о тебе,
при взгляде на тебя.
Все может быть.
Ну а пока, - ты рядом, здесь.
И все ж далек, как в море огонек
стоящих здесь на рейде кораблей, -
Все мысли о тебе.
Печальные и вздорные,
Ведущие к слезам
И давшие немало
Счастья и...

Заглушая океан желаний,
Отдаваясь скорости теченья,
Я дышу теплом воспоминаний,
В летаргическом плену забвенья.

Кораблём, разбитым после бури,
По волнам безвольно я дрейфую.
В ночь, сменяющую цвет лазури,
Без руля, без мачт - напропалую.

Горизонт, спасенья берег прячет,
Миражом далёким, только дразнит.
Разрыдавшись ливнем, небо плачет.
Позади остался жизни праздник.

Затонула бы в морской пучине,
Разнеслась по ветру серой дымкой.
На плаву держусь я без причины,
Жизнь проходит...

Больной вопрос, что с нами будет дальше?
Я кое-что могу тебе сказать.
На наше время точно хватит фальши.
Ложь долго будет красота спасать.

Но стихнет шторм, запахнет вдруг весною,
И море станет чище и светлей,
И выбросит на берега с волною
Ненужный жлам, обломки кораблей.

Ну, а пока - разрушены надежды,
Пред нами вновь встаёт девятый вал.
Историк скажет: "Правили невежды,
Везде, где только можно править бал."

Ну, а пока - в подъездах наркоманы,
Больное общество...

Нет ничего - ни истины, ни бездны,
Ни отражений – тени пустоты,
И звуки не плывут подобно песне
Над вечностью, роняющей цветы.

В ещё не проявившемся пространстве
Дыханья нет, движение мертво,
И даже смерть в немыслимом убранстве
Своё не проявляет естество.

И нет зерна, что явится твореньем
В божественном кружении огней,
И нету тьмы тончайших проявлений,
И света, что могуч в любви своей.

Нам просто говорить, но как увидеть,
Как явится неведомое – то,
Что сможет и любить и...