Камни

Ты опять нашей жизни не веришь.
Снова ищешь то новое «мы»,
чувствуя близости нашей потерю,
одеваешь в страдания «ты»

Камнем в сердце упала тревога
и морщинка средь глаз залегла,
мысли вихрем пошли в наступление,
подкралась незаметно гроза.

Ты подумай вначале о Боге,
помолись ты сперва от других,
слушай сердце свое без натуги,
а не разум огня скрижали.

Все пройдет в этой жизни суетной
и пером не исправишь свой Путь,
только мысли в сознании тщетны,
когда в зеркале видится муть...

Всё написано! Ни строчки.
О заботе Тишины,
Поглощает время точки,
Рук не видишь со спины.

Спиновый момент не нужен
В раздробленьях множеств форм,
Категорий лучший ужин –
Для свиней последний корм

Из отрывочных событий
Сон не слепишь, - иди спи,
Ты, наверное отметишь
И поставишь в темя Пи.

Ум конечно доставала,
Человек ведь наркоман
С детства песней укачала
Безобмановый обман.

Форма, вот ведь форма человека –
Упаковка без греха,
Иеговая потеха
Разговеться до греха...

Я холод и тьма, я венец и венок,
Я тернии к звездам и путь в никуда.
За мною течёт неживая вода.
Я - запад, когда держишь путь на восток.
Живое всё гибнет в ладони моей,
А мертвое камнем становится в раз.
Жить хочешь – беги от меня поскорей!
Быть может, прощу, но не ровен ведь час.

Прошу вас, суицидальные подростки,
Себя не заставляйте долго ждать,
Сигайте крыши, камнем с лодки,
На рельсах.. или на дороге лягте спать.
Скажу вам честно, милые подростки,
Мне вас, ребята, будет очень нехватать.

Кунгура пыль. Сосновый бор.
Плывет по Сылве лето.
Блеснули сказкой медных гор
Глаза ржаного цвета.
Ты там хозяйка, там был дом,
А Север вроде ссылки.
И грустно мне всегда о том,
Что в Мурманске нет Сылвы.
Печальны милые глаза,
Глаза ржаного цвета.
И не вернуться нам назад
До будущего лета.
Наш дом сейчас в стране камней
Надолго ль, постоянно?
Тревогой селятся во мне
Твои воспоминанья.

Я искренне беседую с волной.
И мы вполне друг друга понимаем:
Быть может потому, что век шальной
Идет к концу, как щепкою играя

Судьбою любого, слаб он иль велик,
Лишь глубже след, а прочий смыт волною -
И пустота... Но был предсмертный крик
С последней, не услышанной мольбою.

Скажи, волна, как много поздних слов
В твоих стихах: то бешенных, то нежных?
Богат ли был последний твой улов
На души, в миг лишенные надежды?

Тебе еще добавит этот век
И соли слез, и крови...

Пусть хочу, но я не плачу,
Не могу позволить вам
Выполнить свою задачу
Пройтись по мне, как по камням.
Пусть вы смеетесь и крадете
Мои надежды и мечты,
Только больно упадете,
Столкнувшись с местью женщины.
Пусть я и знаю, что слабее,
То, что потоплена в грязи,
Но вопреки всему сумею
Подняться гордо и уйти.
Пусть я одна в огромном мире,
Вы не друзья и не враги.
Быть как и все мне запретили,
Желали смерти, но увы!
Пусть я жива и вы живете
Кто на земле, кто под землей.
Настанет...

Рвался из глыбы Давид,
н силы были неравны, -
Мрамор цепко хранит
мысли свои и тайны.

Мрамор Творцу не простит
боль нанесенной раны,
если резец пронзит
спящего в нем Титана.

Виден творцу сквозь камень,
рвущийся к свету, Давид.
Перед его глазами
гигант, как живой, стоит.

Давит ему на плечи
глыбы сплошной монолит,
и далеко до встречи,
но молот не зря стучит.

Срывает резец оковы, -
спадают они навсегда:
ослабевают оковы,
сдаваясь пред силой труда.

Но продолжается битва...

Незрячий ваятель с картины испанца,
печальный и гордый стоит предо мной.
Задумчиво греет озябшие пальцы
о камень скульптуры - совсем, как живой.

Его унижали и рядом кривлялись -
насмешек не видит калека, слепой.
Но чувствовал все одинокий скиталец,
и в камне резцом он выдавливал боль.

Рождались творенья незримые глазу,
но нежно касаясь скульптуры рукой,
он вдумчиво слушал изгибов рассказы
своею уставшей печальной душой.

Общенье с тобою мне душу пронзает.
И стало в музейной...

Я никто и исчезну никак,
Распластаю над пропастью крылья.
Не ищите в глазах моих страх -
Я мечтания спутала с былью.
Я никто и погибну, как все -
Камнем вниз, крепко веки сжимая.
Эта пропасть короче обид,
И полет неприятнее зноя.
Но душа моя все же болит -
В этой жизни и смерти никто я...