Какие красивые лица

Жил - был поэт на склоне лет,
Непризнанный при жизни гений,
Известных, может быть, творений...
Не видевших с рожденья свет.

В толпе затерян лиц безликих,
Бродил сутулясь наугад,
Он узнаваем быть бы рад,
Да не причислен был к великим.

Судьба поэта нелегка -
Всю жизнь играешь чудака.

Двенадцать часов – не полдень.
Не утро – хмурые лица.
Теплом этот день наполнен,
И в кофе моем корица.

Двенадцать часов – не полночь.
Не вечер, когда не спится.
Друзья, предлагают помощь,
И кто-то все в дверь стучится.

Двенадцать часов – окружность,
Не вся, только часть расчета.
Двенадцать часов – воздушность,
От дальнего перелета.

Из всех поясов – двенадцать,
Двенадцать часов, конечно.
Меня заставляют клацать,
По вызову бесконечно.

Ты долго молчать не сможешь,
Зависив...

Он устал, она устала,
Он молчал, она молчала,
На верху гроза кидалась,
Им вдвоём чуть-чуть осталось.

Он:
Отпусти меня царица,
За тебя иду я биться,
В белом страхе у них лица,
Я вернусь, чтоб вновь влюбиться.

Он устал, она устала,
Она ясно понимала:
Чужой меч, чужие стрелы,
Изначально - все так смелы.

"Я вернусь, я обещаю" -
Бросил Мастер улетая,
Ткнула капля, будто жало,
На траву слеза упала.

Он устал, она устала,
Он так ждал, она так ждАла,
Та река, но чёрны воды...

Белый снег режет глаз чистотой,
Тучи серые давят свинцом.
Не любуешься ты красотой
И нахмурено чем-то лицо.

В белой шапке зеленая ель.
Но, колючие льдинки в глаза
Их на щеки швыряет метель.
И невольно сбегает слеза.

Гроздь калины, рубиновый цвет.
Птичий щебет зиме вперекор.
Но не видишь горячий рассвет
И не радует жизни простор.

Как сосулька пристыла к окну,
Сердца стук вторит ходу часов.
Мимолетную чью-то вину
Не закроешь в душе на засов.

Прозвучавший прощальный салют...

Как в сказке прошлой, в жизни началось все с адского огня
Огня, который вырывался к свету, человечество к себе маня
Который вырывался, будто бы из пасти темного дракона
Предчувствуя свободу светлого, но позабытого в аду закона

Но сказки учат не тому, что жадные драконы существуют
Познания как победить и как поддаться сказки чередуют
Не исключеньем и наша сказка, излагает простоту вранья
Вскрывает смысл жизни человеческой сквозь тлен небытия

Давным-давно космическое полутело под...

Твоя Любовь меня над краем пропасти остановила,
когда у белого коня порвались удила,
и он летел с обрыва, в иное измеренье воспарив.
Твоя Любовь меня спасла,
когда глотал я воздух, на потресканную землю упав лицом,
но лишь горячею струей дышала на меня пустынная земля.
Когда мне молот жизни на плечи опускался грозным сном,
удар сознание темнил и волю уносил,
действительность отбойным молотком мне душу раздробила –
в тот миг улыбка лишь Твоя мне память воскресила
о будущем, как прошлом...

Она развязала мне руки, и я доверился
течению, чтоб оставаться самим собой, инерцией творчества.
Посмотрим, послесловие – лучшая чаша весов,
и мудрость ошибки – лучшая доля.
У зимы два лица – холод и радость от предвкушенья
тепла, не забывай об этом,
разливая одиночество по бокалам крещенской ночи.
Ты захотела рифму – я отправил тебя на рынок – тогда,
ты обвязала мои слова полевыми цветами – спасибо;
каждая татуировка на моей коже
превратилась в букву твоего имени,
двукратно...

Он разъяснял всеобщую любовь,
Он повторял Им сказанные притчи
И ежедневно видел пред собой
Счастливое сиянье детских личек.
Он разъяснял вершение чудес
И Таинство Святое - Вознесенье.
Наставник и духовный их отец
Их вере наставлял по воскресеньям.
Он веровал! Сомнений не имел!
Впитал все догмы радостной душою.
В Ему служеньи видел свой удел.
... Но, случай свел его с большой бедою.
Девчушка, как цветочек полевой...
В беспамятстве откинув одеяло...
Он рядом, а она звала его...
Не...

В этом городе странном за далью столетий ,
Под покровом вуали из дымных веков,
Вдруг увижу себя в золоченой карете ,
В кринолине ,на облаке терпких духов.

Полубред-полуявь ,но иначе не может
Фатум в лица смотреть,и тиха, горяча,
Обостренно и чувственно слушаю кожей
Эту руку твою у овала плеча.

Зазвучит клавесин, вдохновенный Маэстро
Нам аккордом напомнит забытый мотив.
Акапелла вдвоем, и не нужно оркестра -
Зальцбург осенью так ирреально красив !

Гордимся достиженьями родной земли и тени,
Цивилизацию построив на чужой крови и лени.
Животное сознанье в теле тупо бережем,
Божественная сущность мысли, тема на потом.

Забота личная, стремление экстаза жира,
Как неизбежность – молоко укиснет для кефира.
Простить, понять, не ведаем в ночи добра,
Погрязли в личных пунктах дрожжевого зла.

На разум опираются толчки науки быта,
Как на тела, пристрастные увечья паразита.
Застыло сердце человека каменного века,
Застыло сердце для...