Как плачут берёзы

Пред собранием вод

Сельский полдень разверзся над нами
И дрожащий набросил атлас,
За колхозными пряча стогами
Золотой белогрудый запас.

Зыбким блеском текучего зноя
Привечают купальщиц брега,
Ныне юные Дафнис и Хлоя
Прибежали на эти луга.

Денно голые жизни утюжит
Диск горящий, несясь от зимы,
И пространство келейное рушит,
Храм простора, где губимся мы.

Что безрукие плачут невесты,
Им еще ветхий август белить,
Вить розарьем незвездные кресты,
Сумрак Божий очами палить...

Зима упорно не сдаётся,
А Март в лицо веснушки брызнул,
Он беззастенчиво смеётся,
И плач Зимы потоком хлынул.

Её покои, растревожил,
Сыграл на льдинках вальс весенний,
Март упросил оставить ложе.
И провожать выходит в сени.

Смеется март зимы капризам,
Сосульки плачут на карнизах.

Семнадцать лет – жизнь только началась,
Но уже хочется, чтобы всё было,
Чтобы мечта заветная сбылась,
А то, чего не хочется - забыла!

Но жизнь всегда напомнит обо всём,
И радости и горести в ней будут.
Всю свою жизнь мечтами мы живём
Но счастлив тот, в ком они душу будят!

И вот когда во сне и наяву,
Поймаешь птицу счастья и удачи,
Тогда тебя любимой назовут,
Но знай, что и от счастья тоже плачут!

Пусть будут светлыми твои года,
Но чтобы больше твоя жизнь продлилась,
Родных и...

Война разлучница с землей,
окопов мать, отец кровавый,
Ты стала намертво стеной,
смертельной ношей и управой.
А в мире плачут матеря,
и не узнать им больше сына,
Война, разлучница моя,
засела в душу словно тина...
Я слышу в голове тот бой,
грохочет танк, с стреляет враг,
А я ползу к передовой,
сжимая с силою кулак.
Так страшно, Боже, умирать,
Когда летают самолеты,
И норовят тебя достать,
нацистов воины-пилоты.
А я на небо не гляжу,
страшнее смерти-быть захвачен,
Я только...

Ничто не может перевесить,не только слезинки
ребёнка, но и родителей, потерявших на поле
битвы, сынов и дочерей своих,(смертью смерть
не поправ), а кто виноват, а кто прав, на страшн-
ом суде, как впрочем и тебе и мне предстоит от-
ветить и нечего здесь углы метить, вопрос один,
как остановить бойню, крови -ток, олигархи, пе-
редел производят, а чубы трещат у рабов, вот т-
акой у них и улов, (говорить только по-татарски,
по-русски или на мове, крим, не заставить) и не-
чего тут собою...

Шар Земной — голубая планета,
Солнца спутник — притянута им.
Она светом его обогрета,
Став нам в Космосе домом родным.

Вокруг солнца вращаясь, вдаль мчится,
Неизвестен её нам маршрут.
Что на нём с ней и с нами случится,
И какие пространства нас ждут.

Может быть суть пространств тех иная,
Чем у нашей всей жизни Земной.
И погубит, её в нас меняя,
Бытия Закон нам не родной.

Иль во всех нас изменит полярность,
И считать мы добро станем злом.
И в себе позабыв толерантность...

Какие смешные люди
Такие забавно странные
Смеются лишь в злобном угаре
Плачут - лишь когда пьяные

Такие высокомерные
И низко душевно манерные
Носят кресты и медали
В себя то веря едва ли

Люди гордо влюбленные
Только в своё отражение
Тихо скрипя зубами
Играют с жизнью в сражение

Такие само-пустынные
Одинокие и постылые
Которых спасет лишь чудо...

P.S. ...а дети? такими же будут??
P.P.S. и дети их - тоже так будут...

Июнь в зените.
Горизонт скрывает
отчаяние
последней строчки
письма.
Волны
плачутся
в жилетку песка,
облокотившись о берег.
Подставляю
вторую щёку
пощёчине ветра.
Рассвет,
как пустой вокзал.
Небо выходит из берегов,
раскрываясь китайским веером.
Шелест воздуха
над медленным морем
проникает
в сонную плоть.
В первых лучах –
душа,
как одиночество
на лодочной пристани.
Солнце –
капля запёкшейся крови –
жаждой стянуло рот.
Блики танцуют
падающим
дождём.
Дождь...

Вечер уставший проходит
в квадратные метры квартир.
Шторы задернув, отделит,
укроет свой маленький мир.

А по стене сползает мерцающий свет,
Нервно поднимется дым сухих сигарет.

Вечер уставший задремлет,
укутавшись в старенький плед.
В маленькой комнате прячась
от маленьких суетных бед.

В зеркале свет мерцает от ночника,
А за окном дождливая серость тоска.

И в полудреме услышит,
стучится как дождь по стеклу.
Медленно тают минуты ,
уставши слетая во тьму.

Тени...

Вот и стал Таракан

победителем,

И лесов и полей повелителем.

Покорилися звери усатому.

(Чтоб ему провалиться,

проклятому!)

А он между ними похаживает,

Золоченое брюхо поглаживает:

"Принесите-ка мне, звери,

ваших детушек,

Я сегодня их за ужином

скушаю!"


Бедные, бедные звери!

Воют, рыдают, ревут!

В каждой берлоге

И в каждой пещере

Злого обжору клянут.


Да и какая же мать

Согласится отдать

Своего дорогого ребёнка -

Медвежонка, волчонка...