Кабацкий смрад

У нас с тобой неисследованной
Осталась одна дорога
Извечной и не обследованной
Легла между нами тревогой
А если там смрад и холод
А если кромешная мгла
Иль кровью рисуют голод
Иль сладкие стоны зла.

Проникнуть и слиться навечно,
Слепить бы из Ада - любовь!
А вдруг мне искать тебя вечно,
А вдруг мне терять тебя вновь?

" Жажду спасения, Твоего,
Господи, и закон, Твой -
Утешение мне"
Псалтырь 118: 174

1 - Город

Как город наш надоедает,
Проклятый шум, езда и гам
Он от агрессии сгорает,
Другим подобен городам:

Содом, Гоморра - как геенна.
И скрежет всё над головой.
Огонь прольётся скоро с неба,
Ещё и с серной кислотой.

И воздух здесь пропитан смрадом:
Бензин вздыхаешь или газ.
Сравниться только можно с адом,
Вот, что Я чувствую сейчас.

2 - Лес

Сижу в какой-то электричке,
Под стук...

Стрекозе оторвали крыло, окраину, (у-краину),
раздавили голову, глаза, размазав, (размозж-
ения, разложения смрад), муравьи, по цепоч-
ке (отряд), (передают друг другу), идут, (они),
по спирали, по кругу, (тела дань) пропитанье и
горе, смерть, одним, выживания море, для д-
ругих,......всё циклично, пунктиром, взаимно и
случайно, нарочно...... и неотвратимо, тишина
и «кричания» миг, где огни, света луч, заиграет,
(разделит пространство), (клякса-день), всё
его постоянство, сферы...

Благоухающий нектар для сатаны
Смрад ненависти. Страх и дым войны.
Войны любой: кухонной, дворовой
Межгосударственной, локальной
Этнической, континентальной...
Когда же разгорается всемирная война,
Ликуют бесы несказанно.
Поет и пляшет сатана.
Не потому ли неустанно,
Он шепчет всем, всегда, везде:
Желаешь мира - будь готов к войне!
Мир можно получить лишь на конце копья!
Если не ты его - то он, тебя.
Вооружайся! Все годится в дело!
Ножи, кастеты, пистолеты
От топора и до ракеты...

Молча... внимая, смотрю на закат...
Солнце садится,.. и птицы немеют...
Кто-то - приходу полуночи рад
Я же об Утре пришедшем - рад-д-дЕю

Тяжкое время ложится как бремя
Плечи достойных склоняются вниз
Плачет беспутное бес-ссс-сово племя
Тяжко ступая на зыбкий карниз

Тесно на Оном, темно и печально
Рок озаряет светящийся храм
Тот, что отныне незыблем начально
И оттеняет истошность и гам

Сс-с-сутолку судеб,
Пот-т-туги метаний
Мерзкую похоть
Разруху и Смрад

Жажду поруки...

Слава тем, кто прожил этот век,
Не согнувшись под игом маммоны,
Кто не выжал себе миллионы
Из слезами наполненных рек.

Слава тем, кто хранил свою честь,
Невзирая на ложь пропаганды,
И кто в лермонтовы аксельбанты
Не вплетал иудейскую лесть.

Слава тем, кто не продал жидам
Нашу Родину за инвалюту,
Поелику любую паскуду
Выдаст смрад по российским градам.

Слава тем, кто доверил Христу
И судьбину, и жизнь, и призванье.
Нет в России почётней страданья,
Чем подставить хребтину...

Четыреста восемьдесят первый опус

Ветхий мрамор с меловых ланит
Докрошим хоть о звездах и небе,
Виждит персть, кто еще именит,
Кто и рек о тлеющемся хлебе.

Пойте, сильфвы, нисан золотой,
Мы ль во шатах сиреневых плачем,
Полны кубки паршою свитой,
Се, тюльпаны мы звездные прячем.

Се обводки тлеенных лилей,
Се тюльпаны, тюльпаны блистают,
Се на ветхость мраморных аллей
Тени мертвых певцов налетают.

Четыреста восемьдесят второй опус

.
Любят розы менины, сурьму...

Из глубины Земли, где Данте видел ад,
неслись стенанья грешников глухие,
там были и слепые и больные,
все те, кому сам Вельзевул всегда так рад.

Нас преисподня ждет иль настоящий рай,
зачем же усложнять остаток жизни,
пусть черти прыгают на черной тризне,
для каждого из нам найдется край.

Мы чуем серный смрад,амброзии нектар,
за дверью прячется с косой старуха,
вся наша жизнь какая-то чернуха,3
и только рай и ад сосут с неё навар.

Сползаем потихоньку в эту пропасть,
нам...

Лампочка струится в полнакала,
Но из окон скорого прочтут
Вывеску на домике вокзала,
Странную для всех – «ТОРФОПРОДУКТ».
Пассажиры суматошной ночью
В полуснах начнут перебирать:
- Есть продукт мясной
И есть молочный,
Торфяной – особенный, видать.
Обживая жёсткую плацкарту
(Чем ещё дорога удивит?)
Скажут, что фантазия к закату,
Скажут, что в ходу канцелярит.
Остряков транзитных понимая,
Объяснять не стану никому.
Здесь родился,
Здесь я рос,
И знаю,
Я-то понимаю, что к чему...

Век Просвещенья многого достиг,
Он воспарил на высоту такую,
Где женщины обожествлённый лик
Взирал с холста на суету земную.

…А на земле костёр нещадно жёг,
Смрад человечий ветром разносило…
Обутая в «испанский сапожок»,
Её сестра истошно голосила.
1987г.