Элегия

В одной руке сигара,
В другой бокал с вином из слёз,
Одним взглядом насылал кару,
Иным плёл мечту из грёз.

Своей бесхитростной манерой,
Из рукавов тузы он доставал,
И метал их по столу вправо, влево
И ход времён не замечал.

Создатель шуток и насмешник,
Лукавый гений-дурачок,
Отряхнув дух свой нежный,
Пропил тот час же кошелёк.

Цилиндр чёрный с алой лентой,
С улыбкой святого подлеца,
Он душу измерял рентой,
И забирал любящих сердца.

Он видел многое, своим незрячим взглядом...

Элегия прибоя в тишине,
Когда волна ласкается к волне,
А я брожу по гладкой, мокрой гальке.
Смотрю на город, город - на меня...
Порхают чайки, в небеса маня.
На берегу играют дети в салки.

Элегия прибоя в тишине...
О чем она напоминает мне?
О древности, седой и безвозвратной,
О том, как предки бились на мечах
И как таскали камни на плечах,
Чтоб вырос город - город славы ратной.

И шли труды... Шли битвы... Шли года...
Гордились люди городом тогда.
А мы его утратили без боя...

От любви не умирают…

А снег всё таял, весна бежала…
РуЧьЯмИ… плакал кот ожидая,
На крыше лёжа подругу кошку,
Он знал возможно, всё понарошку

И ненадолго, весна промчится…
Но очень громко в груди стучится
Под тёплой шубой кошачье сердце.
Он умирал. Добавлю «перца»...

Не от любви, а от тоски.
Но мне не лги, тот кот - не ты.
Кот умирал, но он любил.
И кошку ждал, что было сил!

Твоим слезам не верю я,
Как и словам, оставь меня!

Ноябрь, 2006 г

Ангел прекрасный кружится в вальсе,
Раскинуты крылья, объятья зовут.
Разум мой тонет в призрачном трансе,
Сознание ищет духовный приют.

Темное Царство – Мир вертикальный,
Забытая тайна астральных картин.
Нежный мой Ангел, Ангел печальный,
Уходит в забвение мой Господин.

Шаг его твердый, путь – бесконечен;
Вселенское эхо сопутствует Тьме.
Знак–пентаграмма Смертью начерчен
В соцветии лета на зыбком холме.

Ангел прекрасный – дух непокорный,
Слуга Люцифера слепой паладин!
Нежный...

Дождливо-ледяной слюной
ноябрь сковал уют.
Дороги снега ждут. Глаза от сна прорежет…
И серость подытожив,
полуденный художник
найдёт в душе приют
сомнениям, надеждам.
В аромалампе – розмарин;
увядшей розы плач
к стеклу прильнёт, будто к сосцу.
Ночной гуляка-пилигрим
в окне плетётся мрачно,
ноябрьским дыханьем сбитый с ног.
Морщинки по лицу –
как стен промокших роспись.
По небу облако скользит,
скорей сказать, скребёт, и с ним –
тяжёлый сладкий воздух
питает грудь. Здесь всюду...

Опять, с юго-востока ветер дул, (пул, тепла), вла-
ги, растопит, растворит лёд на лужах и засыплет
их снегом, образовав кашу, без песен, ударом,
(барабана ритм), (голых веток), дым над землёй,
(к непогоде, какофония, (без укреплений), ма-
ния, величия (полночных бдений), преследова-
ния, (безумие власти), всё как всегда, (отчасти),
рвёт и мечет, «мне, мне и мне», погони посыл,
свою важность (калечит), определил, значим-
ость, для самого себя, поборол, всё остальное,
коря...

А Он говорил: «Отойдите от меня, делающие безза-
коние». Без света и угрюмости, на твоём лице, фре-
йд и юм или юнг? перепуталось всё сразу, отрица-
ние всего зараза, мгновения не вернуть, проскочи-
ли, успел описать или вздохнуть? нет? или сказал
слово? друзей не выбирают? основа....

Тебе молюсь... Так значит так люблю,
Что о себе уже совсем забыла.
Врастает сердце в красоту Твою,
И молча внутрь Твою вбирает силу...

Тебе молюсь...Так значит найден ключ
к воротам царства... Рядом жизнь иная.
Что хочешь делай, — отлучи, измучь, —
я о себе уже совсем не знаю...

Тебе молюсь. Извне устремлены
все силы внутрь, в тишайшие хоромы,
И проросли, и зацветают сны,
и стала плоть прозрачно невесомой.

Как мир возник? Пока молилась я,
дух одевался световою тканью,
и...

Черный цвет помады, долгий поцелуй,
Леди, моя Леди сердце зачаруй,
Выпачкай истомой, погрузи в разврат
Леди, моя Леди, нет пути назад.

Как и нет сомнений: Ты мой – Идеал.
За Любовь с Тобою душу я продал
И без колебаний крест сорвал с груди.
Леди, моя Леди – Дьявол воплоти.

Я лишен свободы, о, как сладок плен!
Разум искушенный жаждет перемен
В мире без морали, в мире без стыда.
Леди, моя Леди – Чешская Звезда.

Пламенем пурпурным Ты меня согрей,
На порочном ложе обними скорей...

6 (Прохлада)
Утренняя летняя прохлада, врывающаяся в приоткрытую дверь, обволакивает повисшую в уголках губ тишину.
Змейкой взгляда скольжу по стеклянной плоскости окна –
в размеренном ритме пустого сердца одиноко плещутся ветви старой груши, путаясь грузными басистыми ветвями в прозрачной вязи расплывчатого ветерка. Струны мысли, разжатые смертельной усталостью, плавно дрожат в свободном течении приглушенного монолога. По-одиночке люди слабы, но, только в одиночестве человек и может черпать...