Изнанка

Вывернуть надо себя,
Так, наизнанку, всю душу,
Может тогда, кто услышит,
Может, поймёт кто меня.

Вены вскрывались, жизнь лИлась,
Пенно, спекаясь, ликуя,
В зеркале тёща молилась,
Злобно и, торжествуя.
Что, ты, там, друг, творишь-то,
И, на исходе жизни,
Вряд ли кого удивишь ты
Мыслью в стандарте призмы.

Загнанный в угол сам,
Тем бытия зараза,
Душит, рву волоса,
Бросить бы это сразу,
Жалко, и не могу,
Мёд пластилином липким,
Я, как в плену, в кругу
В тесте брожу ошибкой...

Июньский вечер, месяц молодой
И тишина окутывает тени,
Что спрятались под скромною листвой
И не стыдятся откровений.

Рука в руке, печали на изнанку
И холодок с опущенных ресниц,
Ветвей задумчивая арка
Скрывает гнезда певчих птиц.

Покой устал, табачный запах
Небрежно свежесть успокоит,
Душа с изьянями, в заплатах
Вновь по-тихоньку дверь откроет.

Касанье ветра, плавный шорох
И прошлого не слышен окрик
И тает пышный листьев ворох
И тени обретают облик...

Четыреста километров назад я был занят этой игрой.
Наверно, можно было и вплавь, но я был занят этой игрой.
И помнит генеральский Кавказ, как я был занят этой игрой.
Дорогая, прости, что я – пасс, и что был занят этой игрой

Дорога чиста и пуста, но я занят этой игрой.
И все мы собрались домой, а я занят этой игрой.
А жизнь не сложней, чем пасьянс, и я занят этой игрой,
И пара удивительных глаз занимается вместе со мной.

«Дорогая, ты погляди: я занят игрой» –
Говорил ей, чуть-чуть...

Ведьмин круг очертила судьба,
Пепел черный смешав с белой солью.
Жизнь с изнанки наждачно-груба
И остры пограничные колья.

Здесь иной отыскать тщетно путь.
Память грешная горше неволи.
Горло стиснуто – не продохнуть.
Что ж, другой мне не выпало доли.

Треск натужно дрожащих подпруг,
Мельтешит цирковая арена.
Очертила судьба ведьмин круг.
Вверх! Рывком! Из постылого плена.

Скалюсь, рычу, к чужакам неприветлив,
Гордость лесную любовью не смять.
В сердце замок и надёжные петли,
Двери не выбить, с петель не сорвать.

Хищная жёсткость не верит приманке,
Пули загонщиков снятся в ночи…
Сердцу любить некомфортно в изнанке,
Греют лишь воли счастливой лучи.

Вздыбленной холкой да рыком утробным
Встречу тебя. Прикасаться не смей!
Волку с тобой – человекоподобным
Не по дороге оврагов и пней.

Зверю плевать на дешёвые речи,
Руку из логова вынь, не рискуй...

Я азбуку зубрю с азами безрассудства.
Как бес я в бездне фраз. Безнравственная страсть
везёт меня в своей повозке. Зябнут чувства
в промозглом октябре, что правит миром, злясь
на май моей любви. Знаком я понаслышке
с изнанкой доброты. Забыться и не знать
законы зла совсем, а закопаться в книжке,
Вонзиться взглядом в текст, листая ночь без сна.
Мозг азбуку сберёг с азами безрассудства
И выдворил за дверь звериной страсти зуд.
Без музыки нельзя. Безмолвствует искусство,
А разорённый мир...

Двоюродные братья за столом,
Один из них приехал из Израиля,
Общались, вспоминая о былом,
«И так далее, и так далее, и так далее»…

Я - русофил, с заметной сединой,
Терзался мыслью, предвкушая главное -
Ответ(!), который даст(?) полуродной,
«И так далее, и так далее, и так далее»…

Полу еврей - мой брат, – полу еврей!
Пять лет уже, как подданный Израиля,
По Батюшке - ментальный прохиндей,
«И так далее, и так далее, и так далее»…

Мамам – Фетисовы, - из мест
Смоленских, до...

Пламя безудержно взрывалось,
Неслись ветра по горным склонам,
Строка безжалостно писалась,
И разлеталась птичьим криком!

Мой кот убил собаку таксу,
Он вырвал лапой сердце ей.
Причиной был кусок колбаски
Нет сказа на земле грустней.
А завтра кот нажмет курок,
Поняв что стал он одинок!

Под золотистой крышечкой нежнейший аромат:
Душистая корица и пряный шоколад.
Душа поёт и хочется тепла!
Как жаль, что не получишь ни фига!

Тихой поступью оглушающей
Ты зашла воплощающе
Тайный...

Может быть написать кулинарное пособие
По приготовлению стрессовой ситуации.
Не желаете ли тряхнуть стариной или юностью,
Так чтобы кожей ощутить предел её деформации.

Добавьте побольше пряных эмоций,
Для аромата немного слёз, разумеется
щепотку истерики, для гурманов с кровью
И на большой огонь - пусть греется.

Блюдо получится острым, бодрящим
Предупреждаю не каждый желудок такое выдержит
Как хирург за скальпель берись за ложку
И корми всех кто рядом пока их на изнанку не...

свирепствует кали-юга
зверская эра презренья
в голове господа – ад
сотканный из колючей проволоки
воспаленных нервов
мир ужаса
взрывающихся шоковых ассоциаций
вызывающих дрожь от прикосновений
костяных пальцев невидимок
вдруг быстро отдернутых обратно
в угрожающую темноту перво-хаоса
леденеет от страха психея
и молится молится молится
распластавшись на коленях
на дне черного одиночества


в скрипучие двери разорения
въезжает осень на ржавом кадиллаке
не отражаясь в смятых...