Измена приговор

Вдали мерцали, манили, звали...
и рассыпались росой на листьях
глаза измены, глаза печали..
глаза как будто бы полу-рысьи...

и на ветру ресницы черные
дрожали шорохом.. будто плакали..

Змей был хитрее всех, подлец,
Ну, очень хитрожоп,
И ловко к женщине подлез
Смышлёный эфиоп,

А может благородный мавр
Или иной арап.
Но был охочий этот враль
До обнажённых баб.

К ней подползая с головы,
В ушко шептал нахал:
Единственная, только вы…
Ну, в этом гад не врал.

В раю в тот первобытный век,
Над пропастью во ржи,
Ещё один был человек,
Хоть голый, но мужик.

Породой женщина сильна,
Но обожает лесть,
Фужер хорошего вина
И вкусненько поесть.

А пьяных ягод над...

От вечной юности красавицы-Земли
Все прегрешенья, беды и страданья,
Расстрельные приказы, типа – Пли!,
Доносы, выселения, изгнанья.

Вслед за Иосифом Господь к себе прибрал
Сынов Иакова небесталанных.
В Египет голод тот народ согнал,
С земель обещанных и столь желанных.

От чресл Иакова, считать без женщин, душ
Там было семьдесят. (Уж, извините,
Меня Арбатовы*, но ваших клуш
В партийных списках не было в Египте.)

Тот славный род в бой провидение вело
И преступление братьёв...

Это ловушка, брешь или клапан?
Словно коты с раскаленной крыши
Мы удираем на Дальний Запад
И на Восток, бесконечно ближний.

Лавой кипящей течем по свету,
Ищем триумфы, находим тризны,
Все мы - лакеи, вруны, поэты -
Дети застоя и прочих – измов.

Все языки на Руси великой,
Богом науськаны или Чертом -
Едут тунгусы, финны, калмыки,
Ну а куда же славянам гордым?

Гонит нас кнут, или пряник манит?
Кто пожалеет нас, кто осудит?
Все мы - евреи, немцы, армяне -
Здесь до могилы...

Простите, милый друг, мне право не до Вас.
Когда в себе не в силах разобраться,
Бессмысленно чертёнком извиваться
И мордой тыкаться, где был когда-то лаз…
Простите, милый друг, мне право не до Вас.

В пустыне дум я слышу сердца глас:
Перечеркнуть истёртые страницы,
Где каждою строкой смеются ваши лица,
Но я не в силах выполнить приказ.
Простите, милый друг, мне право не до Вас.

Я будущее вижу без прикрас.
В моей судьбе большие перемены,
По мне соскучились разлуки и измены
И...

Где здесь вымысел, а где правда
Схоронили леса, дубравы,
Утопили на дне озера,
Придавили гранитом горы,
А немногое, что осталось,
Недосказанным затерялось -
То стальные тиски—подвалы
С языками повырывали,
Расшвыряли по буеракам
И скормили цепным собакам.
По земле, как следы от оспы
На щербатом лице, погосты...
Богом избранная страна
Получили своё сполна.

Содрогнулись седые стены
В ожидании перемены...
На рабфаке учитель-рок
По истории вел урок...

ХХХ

За...

Устал как собака, надломлен хандрой,
Лишь пёс говорит мне – не кисни.
Идём на прогулку, а следом за мной
Бредут потаённые мысли.

Я старый больной человек. Как протез,
Чужие во рту моём зубы.
К моим пораженьям побед перевес
Давно уже тронул на убыль.

Осталось одно - доживать свои дни
Развалиной Иерихонской.
И колокол уж не по мне ли звенит
В библейских его отголосках?

Три тысячи лет за три тысячи вёрст
В разрушенном Иерихоне
Скулит недобитый семитами пёс,
А слышно, как на...

В жестокий зной укрылся Авраам
И медитировал среди дубрав тенистых:
Быть иль не быть обрезанным Богам?
Он спорил сам с собой за атеиста:

«Что обрезается - всего лишь плоть,
Какая б ни была она при этом.
Бескрайнен, бестелесен наш Господь,
Обряд сей - знак священного завета».

Сам Авраам обрезан был уже
И потому совсем не удивился,
Когда в сопровожденье двух мужей
Бог племенной внезапно появился.

Отвесил Авраам земной поклон
И за назойливость просил прощенье,
Обхаживал гостей...

Филистимлянин, Израиля враг,
С набитой ранее физиономией,
Сидел бы тихо при своих делах
В пределах отведённой автономии...

Не выполнил народ священный знак,
Не перебил всех местных при нашествии,
И вот теперь потомкам тех вояк
Расхлёбывай печальные последствия.

(Вот то ли дело бледнолицый брат,
Аборигенов истребил как нацию.
Играет в краснокожих детвора,
А взрослые индейцы в резервации.)

Филистимляне снова на войну
С Израильтянами пошли, как ранее.
Встать в позу Самуил не...

Пять - сорок пять. Расстояние, время, калибр?
Странная формула жестких мальчишеских игр.
Гипотенузой несется от сердца к прицелу
Друга спасенная жизнь, под истерзанным телом.

Пять - сорок пять. Не подходят к стрельбе по мишеням.
Послевоенным известно, увы, поколениям.
В цинковых жутких гробах ждут на аэродроме
Взлета, останки ребят, что мечтали о доме.

Пять - сорок пять. Это снайпер, засевший на крыше.
Три запасные обоймы, укрытые в нише.
В пять - сорок пять злой рассвет сухо...