Июльский

На камне ящерица дремлет.
Сохатый бродит вдалеке.
Барсук в норе потомство треплет,
за то, что бегали к реке.
Сова в дупле сон видит пятый,
Зайчонок спрятался под пнём.
Как хорошо и благодатно
В лесу июльским тёплым днём!

Июль, жара, макушка
лета,
День полон солнечного
света,
И шпарит, устали
не зная,
Горячая звезда
дневная.
Ночную летнюю
прохладу
Мы принимаем как
награду,
Густой предутренний
туман
С лугов несёт цветов
дурман.
А жарким днем не видно
птиц,
Цветов бутоны пали
ниц,
Мы, глядя в небо, молим
Бога,
Послать дождя нам хоть
немного.
И вот, уже сгрудившись
в кучи,
По небу дружною
ордой,
Плывут спасительные
тучи
С прохладной дождевой
водой.
И грянул гром! И стрелы
молний...

Жил да был художник Пауль Клее
Где-то за горами, над лугами.
Он сидел себе один в аллее
С разноцветными карандашами,

Рисовал квадраты и крючочки,
Африку, ребенка на перроне,
Дьяволенка в голубой сорочке,
Звезды и зверей на небосклоне.

Не хотел он, чтоб его рисунки
Были честным паспортом природы,
Где послушно строятся по струнке
Люди, кони, города и воды,

Он хотел, чтоб линии и пятна,
Как кузнечики в июльском звоне,
Говорили слитно и понятно.
И однажды утром на картоне...

Когда-то у меня были крылья, да, я точно помню, как опираясь на воздух,
раскуренный сахарной черемухой, несся беглой искрящейся музыкой
сквозь рябиновую кровь солнца и набухающие гроздья садов –
словно ожившие пассажи Рахманинова, словно магия тонов с картин Тёрнера –
они были вырезаны ветром пунцовых роз и приставлены невесомой прозрачной ношей
за моей спиной, а потом, спрятаны от меня, пока я не научусь
страдать и любить, как в последний раз, пока любовь –
не станет единственной...

Он прижимался к ее снежной щеке
и чувствовал,
как плавится жизнью в груди июльская роза,
как воскресает подснежником через эфир занавесок
остывшая плоть луны,
как тонкие струйки ночного трепета
блюзом стекают с волос и, вскользь,
обдает черные ясли зрачков духом
сиренево-пепельных рощ.
Беспросветные гнезда любви –
магия огненного цветка,
спелая рожь взорвавшихся звезд –
там бродила моя красота,
моя черноглазая тень…

Загляни в глаза мои,
там нашли свою нежную гавань, parterre de fleurs:
вечноцветущая бегония восходящего солнца,
магнолии древнего парка созвездий,
гиацинт печали летнего вечера,
ирис меркнущего неба,
цветущий жасмин снежного аромата,
пряный лавр разбега морской волны,
горная камелия души, ищущая яркий рассеянный свет страсти,
алоэ живительных соков священных дорог,
анемоны легких весенних дождей,
вересковый эль звенящей росы,
олеандровое ожерелье тающего горизонта,
шалфей...

Давай с тобой придумаем друг друга!
Ворвемся в наш несбыточный роман!
И у тебя и у меня в окошке вьюга...
А мы разделим лето пополам!

Мы нарисуем берег с синим морем,
И улыбнемся солнышку задрав носы)
В июньском ли, июльском ли задоре
Считать не станем нежности часы!!

Еще с тобой о многом позабудем -
О разнице в столицах и в годах!
В мечтах рисованных никто нас не осудит,
Не помешает затеряться в облаках!

Придумаю тепло горячих рук,
Твои глаза шальные на рассвете...
и сердца...

Что уготовит мир людей,
когда вокруг – одни изъяны?
И ближе мне болото змей,
сырые чёрные бурьяны.

Мир, где понятен диалог,
между рождением и тленьем,
где даже маленький цветок
зовёт торжественным гореньем.

Шмели тяжёлые гудят,
стрекозы пролетают с треском,
и в сини облака скользят,
скрываясь в даль за перелеском.

Всё – веско, всяк понятен строй
между закатом и рассветом,
и лето катит за зимой,
с сухим июльским резким ветром.


15 апреля 2011 г.
С-Петербург

Смотри, это месяц стучится медным копытцем в стекла спальни,
окрашенной синей метелью. Что же ты плачешь и плачешь?
Уйми прохладу опущенных глаз. Смотри, это лучик
звездной травы, сорванный и принесенный тебе на ладонь
фиолетовым ветром. Что же ты ищешь и ищешь печали?
Веер теней древесных не испугает твоей улыбки,
ведь, правда? Смотри, эта роза, что на столе – это созвучье
твоих глаз, это тепло корзины с июльских лужаек, это песня, не холод, не стон.
Ведь, так? Подними же глаза на...

Бабочка взгляда в разводах лунной мишени.
Благословение тихого края серебряных струн.
Звезды искрятся шампанским. Черная влага воздушного плена.
Хочешь, мы будем купаться в ключах прохладного ветра,
пустившего семя в стружке звенящей листвы летних пожаров.
Хочешь, мы будем гоняться за тенью Эдема до раны рассвета,
вскрывающей стыд. Бабочка взгляда сверкнула кинжалом,
выуженном из пламенной розы сердца, из кристалла кричащих
губ полнолуния. Снежная пыль осела в ладони неба.
Нас уже ждут...