Июльский зной

Трогательный легкий бриз –
твое пробуждение.
Ты тянешься к небу весенним цветком,
скользишь на цыпочках в ванну
(там твои родники),
возвращаешься и ложишься опять,
рядом,
будто июльский сад задышал
драгоценным узором рассвета.
Повернешься ко мне
ласковой ленью солнца,
посмотришь в глаза.
Руки спадут по теплому телу,
руки, с которых доносится запах
жасмина, лаванды и розы.
И мне не надо вина,
чтобы хмелем утешить сердце,
(ночью холодной больное)
и мне не надо другого утра...

Как светом умывается берез
в июльский полдень память,
и как прозрачная волна
индиговой реки
незримой флейтой дышит,
ей невдомек разлука.

Упала шаль, то ночь и иней черный,
а сон далек, как и твои глаза,
в них отраженье не мое мерцает,
но солнце их зажжет воспоминанье.

Пока мы помним, нет для нас преград,
чтоб чистый голод сердца утолить,
и ночь пройти до ласточки зари.

Уйти... Уйти сейчас и в никуда,
Пусть следы моей жизни уставшей
Засыплет с деревьев листва...
Пусть запах духов моих скроет
Осенняя сырость, пусть пахнет
Сильнее желтеющая трава...
Пусть осени паутинки задержат
Идущих след в след, и осенние
Слезы-дождинки прошепчут тихонько:
"Постой, не иди, не спеши,-
Ее уже с нами нет..."
Пусть ветер осенний холодный
Будет рвать и качать провода,
И сорвется с небесной выси,
Перестанет светить звезда
Первый снег тихо-тихо ляжет
На мои, под...

На камне ящерица дремлет.
Сохатый бродит вдалеке.
Барсук в норе потомство треплет,
за то, что бегали к реке.
Сова в дупле сон видит пятый,
Зайчонок спрятался под пнём.
Как хорошо и благодатно
В лесу июльским тёплым днём!

Колосья хлеба светло русых
Июльский ветер шевелит.
Малины огненные бусы
Склонили ветки до земли

В зените солнце, очень жарко.
Бабули спрятались в тени
Больших деревьев летних парков
В прохладу листьев болтовни

На ветерке листвы дрожанье
Не нарушает стать церквей
Неугомонных пчёл жужжанье
Влечёт дотошных малышей

.Люблю дворовый детский гомон
Детишки бегают гурьбой
С сочком за желтым махаоном.
Поймать хотят любой ценой.

Крылами плещут воду гуси,
Гогочут и летят стрелой...

Июль, жара, макушка
лета,
День полон солнечного
света,
И шпарит, устали
не зная,
Горячая звезда
дневная.
Ночную летнюю
прохладу
Мы принимаем как
награду,
Густой предутренний
туман
С лугов несёт цветов
дурман.
А жарким днем не видно
птиц,
Цветов бутоны пали
ниц,
Мы, глядя в небо, молим
Бога,
Послать дождя нам хоть
немного.
И вот, уже сгрудившись
в кучи,
По небу дружною
ордой,
Плывут спасительные
тучи
С прохладной дождевой
водой.
И грянул гром! И стрелы
молний...

Жил да был художник Пауль Клее
Где-то за горами, над лугами.
Он сидел себе один в аллее
С разноцветными карандашами,

Рисовал квадраты и крючочки,
Африку, ребенка на перроне,
Дьяволенка в голубой сорочке,
Звезды и зверей на небосклоне.

Не хотел он, чтоб его рисунки
Были честным паспортом природы,
Где послушно строятся по струнке
Люди, кони, города и воды,

Он хотел, чтоб линии и пятна,
Как кузнечики в июльском звоне,
Говорили слитно и понятно.
И однажды утром на картоне...

Расплавленный жарой, на пляже замер
Июльский полдень. Плотен и весом...
Вдруг вспышкой полароидной в глаза мне...
Кофейный силуэт на голубом.

И жгучее желание (до дрожи)
Дотронуться до юной наготы,
И наслаждаясь смуглой, гладкой кожей,
Стать морем, обрамленьем красоты,
Касаться нежно брызгами прибоя,
Улечься пеной снежною у ног,
И выполнить желание любое,
Любой каприз богини. Я бы мог.

Но здесь... мою прекрасную богиню
Позвал такой же юный, смуглый бог.
И потускнел мираж...

Речушка малая по имени Протва,
Питается родной земли истоками,
Бежит среди тенистых берегов,
Заросших камышами и осокою.

В июльский полдень как ты хороша,
Влечешь к себе в жару неудержимо,
Здесь плещется, хохочет детвора,
Ныряет, плавает неутомимо.

Как в капле отражен весь океан,
В тебе одной находим мы так много:
Прозрачная вода, склоненных ив дурман,
Кувшинки желтые и синие стрекозы.

Долину, по которой ты течешь,
Долиной счастья и семи ручьев прозвали,
Зеленая трава, ручей...

Когда-то у меня были крылья, да, я точно помню, как опираясь на воздух,
раскуренный сахарной черемухой, несся беглой искрящейся музыкой
сквозь рябиновую кровь солнца и набухающие гроздья садов –
словно ожившие пассажи Рахманинова, словно магия тонов с картин Тёрнера –
они были вырезаны ветром пунцовых роз и приставлены невесомой прозрачной ношей
за моей спиной, а потом, спрятаны от меня, пока я не научусь
страдать и любить, как в последний раз, пока любовь –
не станет единственной...