Июле

Каждый день – это крик
бездыханным потерянным трупам.

Ждёт покоя душа,
ждёт пологих вершин,
Солнца белую твердь,
ждёт слепца-палача –
оператора Господа Бога,
соль кремационных машин…

В тупике состоянье…
В мелочах состраданья
затерялось моё…
И под шкафом гниёт.

Вавилонской громадой взметнулись на небо вершки,
подземельным огнём спустились до дна корешки,
стебель – белая ночь…
На листах шелестело
распятое тело…
И дева упала к ногам…
Да не дева, а девка,
распутная блудная...

Был июль и жаркий день,
Загрустил у речки пень,
И ворона та грустит,
На пеньке она сидит.
Только двое медвежат,
Тим и Том, в реке чудят,
В речке весело, свежо,
Им сегодня хорошо!
Накупались Тим и Том,
К дому шли они гуськом,
У сосны пришлось им встать,
Том не может дрожь унять,
Под сосной он видит сыр,
Вот удача, будет пир!
Том находку в лапы взял,
Том ту радость не скрывал:
- Ох, какой большой кусок,
Не носить мне поясок!
Сам себе я господин,
Съем я этот сыр один!
Возмутился...

В промозглый вечер золотого октября
Вернусь я на багряную аллею парка,
В котором лунной ночью знойного июля
Расстались мы с тобой любовь не сохраня.

Неторопливо я пройду по расписному ковру,
Что был искусно соткан вальсом листопада.
Потом я посижу в резной беседке, что нас укрывала
От пылких солнечных лучей в июльскую жару.

В осенний вечер золотого октября
На миг я вспомню милый образ твой,
Который в зыбкой памяти храню любя,
Но вмиг я чувства отпущу с полночною звездой…

В...

Пятьсот восемнадцатый опус


Бал andante ни тих, ни велик,
Серебристые пифии вьются,
Мел обсид ли, арма базилик
Жжет царевен, сех тени смеются.

Вслед за Алексом вскрикнуть: чего ж
Столь их много и в Риме барочном,
Углич мертв, со парчей и рогож
Кур гонят и цесарок в молочном.

Согляди, как пифии легки,
Дышат негою, вина алкают,
Как шелковых исчадий желтки
В мрамор весело наш истекают.

Пятьсот девятнадцатый опус

В алавастровых чашах ли яд,
Щедр июль на отравы златые...

Я камин разожгу, выпью виски со льдом,
Хоть зима на дворе и пурга за окном -
Пусть лютует морозами крепче январь,
На июль свой души разверну календарь...

Вместо снега пусть грезится море у дюн,
Паруса белоснежных кадетов и шхун…
Пусть ласкает огонь от камина теплом,
Наплевать на мороз - он закрыт за окном!

Владимир Зайченко
=================

небеса затопил голубой
все пределы для цвета тесны
сумрак тучи и плен снеговой
разрывает сиянье весны

воет вьюгой февраль у сосны
но на травы впитавшие вой
прилетают весенние сны
чтобы осенью выпасть листвой

на закате весна у крыльца
в лёгком свитере из облаков
и ложится на веки пыльца
принесённая взмахами снов

отплескается месяц в реке
звёзды вдоволь напьются июлем
жалко осень
в туманной тоске
всё накроет желтеющим тюлем

Последняя мелодия на последней пластинке
Я бы сплясал, да малы мне ботинки
Снова в ночь меня бросят стрелки круглых часов
И запреследует прошлое стаей уличных псов
Волна, да не та - моя вроде бы дальше
Но уже звучат в голосе нотки мраморной фальши
Прожекторы мощные рекламных щитов
Ловко делают лозунги из незатейливых слов
Исскуственный мех на обороте одежды
В кармане заметки и сдача с недежды
С компасом в лес, как начнётся июль
Где на поляне гуляет семья пятнистых косуль
Кого-то ждут...

новости трубили происшествия.
блогосферой резал интернет.
в это время
песню про любовь
писал поэт.

снег ложился в инее ресницами.
в грязной жиже под ногами снег.
это время колыбельных.
этот вечер
завершает бег.

елками за метрополитеном,
ярмарками лавок и шаверм,
взгромоздилась ночь на город бережно,
удивляя всем.

диск луны закрыт землёю.
видно лишь,
как её выглядывает луч.
посмотри на небо,
в этом отблеске
ты найдёшь июль
в туманах туч.

я отодвигаю клаву ноута...

Даль оседает пылью,
вечер краснеет распятьем,
ночь воскресает безлуньем
и прорывается в сердце.
Там, в полумраке июля,
где догорают окна
в полутонах заката,
память дождя и солнца
льётся с твоих ладоней,
там, в тишине занавесок,
прикосновение тает
тихим шелестом листьев,
лёгкое, словно искра,
нежное, как туман.
Там, в полумраке лета,
где через клетку ночи
тянется чёрный холод,
взгляд твой ищет приметы
на беспроглядном небе,
словно раненный ангел
ищет дорогу к дому.

Опрокинута в небо, синеет река,
А ромашки как снег летним утром;
Здесь в полях и лесах заблудились века,
Растворились в росе перламутром.

Левитановский почерк берёз и ракит
В бесконечность несёт панорама,
И от края до края на солнце блестит
Золотая музейная рама.

И Россия ушла в корни этих берёз,
Поселилась в иголках сосновых,
И тихонько зовёт нас в мир сказок и грёз,
Из домов многолюдных и новых.

Бесконечная жизнь, бесконечные дни,
Только силы уходят до срока;
И среди суеты...