Иуд

Листая старую тетрадь
Расстелянного генерала
Я тщетно силился понять
Как ты могла себя отдать
На растерзание вандалам.
Из мрачной глубины веков
Ты поднималась исполином
Твой Петербург мирил врагов
Высокой доблестью полков
В век золотой Екатерины.
Россия...

Священной музыкой времён
Над златоглавою Москвою
Струился колокольный звон,
Но, даже самый тихий, он
Кому-то не давал покоя.
А золотые купола
Кому-то чёрный глаз слепили:
Ты раздражала силы зла
И, видно, так их доняла...

Взгляд надменный, и брови сдвинуты,
Под рукой - отцовский Закон.
И слова Христовы отринуты,
Как кощунственный лексикон.

Век безгрешным себя считающий,
Он нимало не огорчён:
Еретик, на осле въезжающий,
Без сомнения обречён.

И бессильны предупреждения,
Что возможен выход иной.
Убиенье как убеждение
Не является новизной.

Этот путь может только туда вести,
Где забудешь о доброте:
От холодной и злобной зависти
До глумления на кресте.

Не Кайафами, так Иудами,
Что и Господа...

Под зов трубы и закулисный
Шакалий вой
Вступает Русь в безкомпромиссный
И правый бой.

За осквернённые святыни –
«Реформы» плод –
Готов к войне жестокой ныне
Её народ.

Врагов растерянные лица
Корёжит страх.
Настало время обратиться
Вам в пыль и прах.

Довольно царствовать уроду –
Опасна «честь»
Святому Русскому народу
На шею сесть!

Как сел, Иуда, так и спрыгнешь,
Лишённый прав.
Быть может, ты тогда постигнешь
Народный нрав,

Когда аркан на горло ляжет
Как смертный...

Я был Христом и был Иудой...
Петром, Пилатом и Фомой...
Я приходил из ниоткуда
И исчезал во тьме ночной...
Я был немым и громогласным,
Чудовищем и добрым псом,
Свирепым, лютым и опасным,
Талантом, гением, глупцом,
Толпой, изгоем, геем, боем,
Убийцей, трупом, стужей, зноем,
Загулом, трезвостью, запоем... -
В калейдоскопе осознаний... -
Им несть числа и счёта несть -
В одном - и тени колебаний!
Азъ есмь! Вы слышите? Я есть!

Я топор войны зарою -
Не хочу быть героем!
Вверх карабкаться не буду -
Не хочу быть Иудой!
На ветру не прячу морду-
Не поверишь! - Я - гордый!
Не дают житья на свете -
Буду жить в Интернете!

Досель одного не пойму,
Анализ свершив наблюдений:
Какая надежда тому,
Кто жаждет земных наслаждений?

На раны просыпана соль
В укор романтической неге:
Прелестная муза Ассоль
Не ждёт пилигрима на бреге.

И ЧЁРТ С НЕЙ! Упившись пивком,
Блюёт она в урну резонно.
Прогнав её мощным пинком,
Герой не потерпит урона.

Уменьшить бы только б на треть
Удар, чтоб смягчить перегрузки!
Трещит Люциферова сеть
Под натиском мужества Русских.

Наш дух никогда не понять
Трусливо не верящим в...

Предатель был один, Иуда, другой отрёкся трижды
тут, как камень был он твёрд и крут, не разобрать,
кто прав, кто весел, кто гвозди забивал и песен
потрясения слыхал, хлыстом, кто бил, и одевал,
терновый венчик на главу, а святость за удар копья,
убил и свят, кто получил? Грааль набрал и он почил?
на лаврах, не ведаем, что мы творим, и вразумляем
мы безумных, а сами тоже полоумны, круговорот,
вокруг ОСИ, две «тыщи» лет, ты не проси, прейдёт
к тебе и улыбнётся, авось и твой, оброк...

На Голгофском холме закачалась крепленая кресть.
Скрежетали во мгле растревоженных высей кресала.
Принял казнь на земле, чтобы райскую силу обресть.
Отмирали глаза, но душа в сей же миг воскресала.
Вспыхнул голос с небес и в дурманных долинах потух...
"Трепещите стада! Был я пастырем грозным и буду!"
И шепнул палачу Иисус испускающий дух:
"Отойди, не мешай. Я спешу. Я молюсь за Иуду..."

Они кричат: «Распни его, распни!»,
И вот уж нет сомнений у Пилата…
Летят столетья, но и в наши дни
Толпа вопит, как в старину когда-то.

Как будто время повернуло вспять,
И снова нет в Иудах недостатка.
Они готовы в розницу продать
Кого-нибудь за долларов тридцатку.

Надев высоконравственный прикид,
Лукавство фарисей скрывает ловко.
Забыта совесть, и утрачен стыд,
Каратель держит меч на изготовку.

Лишь кто-то бросит клич: “Ату его!”,
Народным гневом “праведным” играя...

Без благ? и оснований, чуда? в груди
у нас, увы, иуда, предаст и разотрёт?
хотели? иль не смогли? качались ели
старались, гул машин (неслись?)….
(печатные карались рифмы?)…….
лоснились пузырями нимфы и свет,
все в лузы, навсегда? покрылись
язвами тогда, в обед или на завтрак
ели, иль «на вечерю», и сопели и пе-
ной, пеной, вот костяк, рассыпался,
старался малый, цунами чувств накр-
ыло след, всё упирался, славный лед
и лав подземных снисхожденье и на-
хлестнёт предаст...