Иные измерения

Судьба сплетая жизни нити,
Шлёт встречи на её путях.
Мы к ним бежим среди событий,
Всю жизнь в заботах и делах.

Нам в жизни могут с чем-то встречи,
Менять собою её ход.
Иные — сделав её легче,
Иные — груз даря забот.

Вся жизнь — то встречи, то прощания,
Ёе нить — в ворохе других.
То счастье, то беду — касания,
Подарят нашей нити, их.

Переплелось всё в мире этом,
Не знаем смысла мы путей.
И к встрече с чем-то мчась по свету,
Не знаем, что отыщем в ней.

Судьба сплетая жизни...

В Твоих ладонях слезы мои,
Взгляд Твой читает душу..,
Провидит тернистый мой путь.
Мы замахнулись на теургию новой,
Иной вселенной, где сможем вечной любовью быть.
Мы отдаемся алхимии новой формы,
Пронизанной светом Души.
Мы алхимичим в бессонном огне новый состав Души.
Я воскресаю Фениксом вновь и вновь,
Даже если уже отдана вся кровь,
Ради Тебя, мое Высшее Я,
Муза и Покровительница,
Единой судьбы Водительница – причина Монады моей,
Корень Духа моего.
Ты нужна мне как моя Суть...

Пролог

Я отодвину в сторону черновики,
Не позаимствую строфы,
На белом листе озарения
С душой говоря без сомнения.
Для внешних звуков закрою слух,
Я для одной Тебя лишь тружусь
И вслушиваюсь в Дух.
Я отстраняюсь от себя
И Музы плача печальные
И зрящие насквозь глаза
Возьму в проводники,
Пустыню жизни пересекая.
Не трону названьем мест,
Где судеб наших осталась тень,
И кровью записаны имена…
Но только одно мне ответь,
Царскосельская муза,
Зачем мы приходим сюда разлучаться...

Скажи-ка, Дима ( Сын России! ),
так ты из наших... или нет?
А то — слушки ( Как жанр стихии! )
дают сомнительный ответ...,
где и фамилия..., и имя...,
то: Мендель..., а к нему, Давид,
в иной народности колымя,
рождают смуту: «Он же — жид!»...
Хотя..., признаться..., недалече,
в известно-маленькой стране,
на этот счёт, есть, как бы Вече
( И наяву ( ! ), а не во сне... ),
когда твоё происхождение
определяется ( Зараз! ),
а родословной «отклонение»,
здесь, не набор из общих фраз...

Виденье скрылось гробовое:
Пал на поля и ветра шум.
Поля не тают,лист спокоен,
И я простил всю тяжесть дум.
Когда,в каком воображенье,
Ответьте,други мне,в сомненье,
Я лучшей доли не искал,
Но я не требую похвал.
Когда молитвой упоенья,
Я рисовал свой идеал,
О том,о том ли я мечтал,
В минуту тяжкого волненья?
Или и сил,небес краса,
Мне покорялись небеса?
Иные помнятся мне звуки,
Иная манит нас любовь:
Не страсти гробовые муки,
А то сомнение:вновь,вновь,
Я пережил былые годы...

Прекрасен сумрак прежних дней,
И мне волнует душу он:
Как не нарадуюсь я ей,
Я погружён в глубокий сон.


И цвет полей,их первоцвет,
Не надивлюсь убранству их:
Украдкой я храню портрет,
Душа в сомнениях моих.


Я позабыл иную стать,
Я позабыл иную лесть,
Коль силы есть ещё писать,
Коль силы есть тебе и цвесть.


Прекрасен сумрак прежних дней,
Но не волнует душу он:
И средь полей,ты всех милей,
Я погружён в глубокий сон.

Ленись мой друг и все свободы, накроют волокн-
ом ростки и всходы, души твоей, толчи ты воду,
иль ситом вынеси её или ещё, какое чудо, на что
способен ты? верблюда, не тревожь, и не щетин-
ься будто ёж и отдыхая невзначай, не делая, ты
делай, (раскуривает трубку) пьющим чай, смород
ины, крыжовника, узвар, и день и ночь, ты будешь
прав и душу береги и не гони, (похлопал дружел-
юбно андрюху)...не гони, этапы для других, и го-
ры и дома, ты путешествуй с места не сходя и н...

Время — дрянь ( Так — обычно...- в Истории! )...-
Жизнь — при смене Эпохи — вне права ( ! ),
а теорий дурных инфузории,
будоражат..., но, Плебса орава,
им лишь следует, в вечной надежде,
и страдает ( Едва ль не векАми! )...
от итогов ( Но скорбью ль, невежде,
толчея, под судьбы жерновами? )...,
да с какими-то жертвами, вроде...-
Ход Истории — это ж не шутка ( ! ),
чтоб страдать от явлений в природе
( А Политика — Суть-Проститутка! )...,
да на фоне каких-то там мнений,
Аристотеля или...

Високосный август

Разлетелось время золотое
Вкривь и вкось в пространстве мировом,
Хоть еще с веселою душою
По музейным улицам идем.

Нам недалеко теперь до мига
Расставанья с тяжестью мечты.
Вечных царств готическая книга
Возжегает в пурпуре листы.

Мартобря ль какого не избыли
Пифии холодность, но хотят,
Чтоб и темных адников любили,
Прочь из андеграунда летят.

Топкий лед гортензий беловлажных
Исаакий растворил в огне
Гордом, Царскосельский из миражных
Плиток выбит на...

Лосевский колодец, - Гребешковский родной…
Тысячелетия бьёт родник золотой.
В нём ни вода, а бальзам целебный…
Силы источник, природы лечебный.
Кто воды этой, каждый день испивал…
Боле ста лет, - здоровым проживал.
Степан Иванович этот бальзам возил…
На таких быках по кульстанам его развозил.
Чтоб бальзам хлеборобы испивали…
В полях никогда не хворали.
Громадные урожаи собирали…
Усталости никогда в полях не знали.
Вот минули советские времена…
Степана Ивановича земля забрала.
Ушел...