Иные измерения

Мне солнца свет не освещает путь,
Очам моим предстали взоры -
Другие истины, иная суть ...
Мне тьма открыла новые просторы.

Не все то золото, что золотом блестит.
Добро обманчиво, коварно и опасно!
Пусть каждый знает - зло не спит,
И в свете дня оно ужасно!

Друзья порой нас предают,
Враги, напротив, помогают ...
И там, где должен быть уют,
В нас боль и ненависть вселяют.

Я не хочу жить в мире света,
Где только ложь и чернота,
Где вновь и вновь перед рассветом
Оденет маску...

«Я ненавижу всё и всех» -
Как надоела мысль мне эта.
Я не люблю зловещий смех,
Я ненавижу все запреты.
Я ненавижу боль в словах,
И не люблю в глазах усмешку,
Я ненавижу детский страх,
Я ненавижу жизнь при спешке.
Я ненавижу воровство,
Я ненавижу ложь и муку,
Я ненавижу естество,
И как предательство, так скуку.
Я ненавижу души злые,
Я не люблю врагов своих,
Как будто мы с ними иные,
Но кто не любит-то иных?!

Осенним вечером, когда с небес со свистом
Свалились эти альфацентавристы
Или венерцы, или марсиане -
Я преспокойно мылся в русской бане,
И веником зело себя хлестал.
Вдруг - шорохи в предбаннике... Заходят.
Вдвоём ко мне, а третий стал в проходе.
Я - тазом в них, но таз повис в пространстве.
И вот, как был, в намыленном убранстве,
Уж я у них на корабле… Кругом мигает.
С меня водичка мыльная стекает,
А я стою без всяческих надежд,
С семьёю не успевши попрощаться.
А гуманоиды изволят...

Ей нравился Бетховен, мне Шопен,
но мы сошлись на Моцарте,
она оставила шарм легкости,
я романтический прилив весны
и солнечные струны.

Ее волосы пахли кедром,
руки жасмином.

Голодной пчелой я собирал пыльцу поцелуев
с ее губ.

Ее молочная обнаженная кожа ловила
шелковый ветер,
иной ли достоин был,
иной ли был к ней хорош.

И небо
проливало самый теплый дождь
к ее ногам.

Мне нравилось любить, ей быть любимой,
но мы сошлись, устам
придав взаимность меда
из улиев Эдема.

Просторний зал. Котёл с горячим супом.
Толпа с большими ложками вокруг.
Возня и толкотня в угаре грубом.
Гримассы. Драки. Стоны. Локти рук.
Черпают, вырывая друг у друга,
Иному не уступят, не простят.
Ожоги. Голод. Жадность. Ярость. Ругань.
За занавесом голос: - "Это - ад."

Подобный зал. Котёл и суп такой же.
Упитанные парочки сидят.
По парам у котла. Иные в ложах.
Улыбки. Смех. Радушья аромат.
Друг другу насыщаться помогая,
Из нежных рук вкушают вкусный пай.
Котла всегда на всех...

Скажи зачем, Эвтерпа, ты
Опять к столу меня влечёшь?
Бумаги чистые листы
Передо мной зачем кладёшь?

Писать стихи желанья нет…
Где он — "возвышенный предмет",
Что мог бы так очаровать,
Так мог бы душу взволновать,
Чтоб чувства, превратясь в слова,
лились бы на бумагу сами?

Чтоб не трудиться над словами,
И из словесной бы "руды"
Не граммы и, уж, не пуды,
А чудодейственный эфир
Рождался б, удивляя мир.

И чтоб потом не без волненья
Рождённое стихотворенье,
Как незнакомое...

Изумится иной,
кто по делу вышагивал бойко
И, увидев подсолнухи,
шляпу сорвёт с головы:
"Эко! масла-то, масло-то,
долларов, гривен-то сколько!..
Взять бы всё и - в Канаду..." -
такого не делайте вы.

Если русский в душе,
исходи лучше русской тоскою,
А заморскою логикой
в сердце своём не греши:
"И подсолнухи, в частности,
крутят за солнцем башкою". -
То за солнцем: Америку
с солнцем равнять не спеши.

"Новый русский даёт
изнутри нам портрет украинца!
Предок...

И снова в плену маскарада терялась во мгле.
Поэта ждала, а явился безжалостный критик
Молчит усмехаясь. И тени бредут по земле.
- Вы слишком бледны. - Я бедна, ну чего вы молчите?
Не верит, чудак, а какое мне дело до тех,
Кто счет лишь деньгам все ведет и не знает пощады.
Я слишком бедная, и уже не пленяет успех.
О счастье мечтала, да где оно тихое счастье.
И там маскарад, и меня они ждали давно.
Капризны и немы юнцы, а глядят деловито.
И этот старик, от успеха и славы хмельной
- Да...

Явился ко мне тот посланник властителя тьмы.
Улегся небрежно на рыжий и мягкий ковер.
И долго еще об огне говорили с ним мы.
Когда мой печальный и рыжий котяра пришел.
- Откуда он взялся, -с укором мне кот говорит,
Не можешь никак ты без черных, я вижу прожить.
И только огонь его глаз так призывно горит.
И с миром иным не теряется темная нить.

И где-то, как облако , белый наш кот проплывет,
Заглянет на миг, и уносится с ветром шальным.
И только забыв о реальности, в мире забот
Живу...

И грянула гроза, и замелькали тени,
И семь земных цветов затмили за три дня -
Печальные глаза, то с проблеском сирени,
То голубого льда, то синего огня.
Две синие свечи зажглись и сердцу тесно,
И воздух, как вино, вдыхает грудь моя.
Как мило ты молчишь о том, что мне известно,
И обо всём ином, чего не знаю я.
Ни слова, ни рукой приветливого жеста
В ответ на мой восторг, лишь в призрачной ночи
Горят за упокой возможного блаженства,
Роняя пламя вбок, две синие свечи.
За вечный упокой...