Иногда

Уж не помню, когда это было:
Золотистым казался рассвет,
Утром солнце со мною шутило:
«Подымайся для новых побед!»

И зарядка казалась смешною,
Папа с мамой ласкали с утра,
Окунался я весь с головою
В этот мир под названием игра.

Я не знал, что о жизни страшилки
Про меня и про близких моих,
Что придётся ходить на могилки,
Хоронить мне людей дорогих.

Я не знал, что у жизни, как зверя,
Иногда очень страшный оскал…
До сих пор сам себе я не верю,
Что известным я так и не стал...

Подслеповатый дядя Сом
заплыл в поспевшую малину
И в это время пёсик Том
упал в оранжевую тину.

Понять не может дядя Сом –
какого водоросли вида.
А пёсик Том – на дно винтом
и лаем разгоняет мидий.

Малину стряхивает Сом
и, рот раскрыв, её глотает.
А удивлённый пёсик Том
своим хвостом дно подметает.

Жужжанье слышит дядя Сом –
пчела в малину прилетела.
И возмутился пёсик Том, –
что рак задел клешнёй несмело.

На небо пламенный закат
выносят кони с парусами.
А с ними птиц...

Качается Вечность в космическом гамаке
зодиакальные крылья раскрываются в кругоспираль бытия
в поисках общего знаменателя и магического ключа
преобразующего единицу в плюс или минус
переключить в режим ожидания неуправляемый "поток сознания"
костры горят в состоянии невыгорания
и кардиограмму снова штормит виртуально иногда почти вертикально
за другую сторону горизонта кардиограммой моря (или кого-то)
бег по кругу где по таинственным знакам
овеществляются и тут же в собственный...

Красотою тебя Бог не миловал,
Не корпел Он над образом дОтемна,
Эти волосы рыжими вихрями
Не завил Он в шелковые локоны.

Лик совсем не точёный, не зодчего,
Простота твоих линий стирается
Между грубостью контура отчего
И немой миловидностью матери.

Только взгляд выдаёт сокровенное,
Что за абрисом, важное, спрятано,
Как за летом картина осенняя –
Бенефис красно-жёлтого пламени.

И в объятья весталки пленительной
Он зовёт тихо, но так настойчиво,
И бегу я от губ...

Мы не можем любить одинаково,
Ведь мы разные изначально.
Иногда различают нас знаками –
Инь и Ян – пополам…печально.

Инь и Ян – закон бесконечности,
Были в прошлом и будут в будущем,
Ты и Я – это образ вечности,
Только вместе мы - всемогущие.

Есть на свете две лишь причины
Объяснить сотворенье Земли,
Это – Женщина и Мужчина,
Освященные даром любви.

Ты играешь с жизнью в кошки-мышки,
Только не по правилам, а так.
Иногда себе давая передышку,
Ты не можешь без нее никак.

Как всегда придумывая роли,
Ты летаешь каждый день в мечтах
И живешь в такой простой иронии,
Радуешься и грустишь в глазах.

Тебе хочется чего-то в жизни!
Только вот чего? Ты еще не поняла.
И поэтому рисуя все картины,
Ты найдешь свою наверняка.

А пока, что в том плохого,
Что ты детством все еще живешь?
Я скажу себе: "Поиграй немного"
Ведь это время больше...

Мирные дни в нереальности снов,
Генералы пьют жизни и кровь,
В окопе замерзший рядовой Иванов,
Раскурит самокрутку вновь.
На нём ботинки, снятые с убитого им фрица,
Его же шинель, с дыркой от пули
Ему чёрно-белое море снится,
А сны о весне и любви заснули.
Какая-то девочка под мартовским серым небом
Он оставил её там одну навек,
Вместе с цветами, с борщем, с белым хлебом,
Он,умывшийся кровью венозных рек.
Мало кто знает, что он любил рисовать,
Рядовой Иванов с голубыми глазами...

Неразгаданной тайной живешь ты во мне.
Я в приметах ищу новоявленный след,
Закрываю глаза, ты приходишь во сне,
Для себя нахожу в этом добрый ответ.

Как бы ни были мы далеко иногда,
Как бы ни были робкими наши мечты,
Но мы рвемся на лоно, где были тогда,
Те места в ожиданье остались пусты.

Тихо жалость в себе, как в мелодии грусть,
Возвращает туда в эти дни, времена.
Я не знаю, когда в этот город вернусь,
Только верю в судьбу, мне поможет она.

Будет все хорошо, будут близко...

"Я" забыл своё я,
Иногда вспоминаю:
Вас нет тоже, друзья,
Всё вокруг - Махамайя...

Я не буду не любовницей, не другом,
Как там это именуется теперь,
ПоддАнной, преступницей, прислугой,
Та, что делит иногда постель.

Сколько лиц у мнимого актера,
Масок, грима, мишуры,
Как же трудно избежать позора,
Не заметить лопнувшей струны.

И идти навстречу преступленьям,
Взглядам осуждающей толпы,
Мне не заслужившей снисхожденья,
Прошептать самой себе «увы».

Как глупа и не надежна роль,
Можно проиграть в ней так нелепо,
Передать всю эстафету той,
Кто бежит и верит в...