Иль разговор в тиши

Десять столетий плачет Русь,
Под «византийским» инфильтрантом,
Благословленным Патриархом…
*

* *


Поэма

Десять столетий плачет Русь,
Под «византийским» инфильтрантом,
Благословленным Патриархом…
Во Власть сочился семит-гнус
В Извечное Славян Пространство,
Чтобы под корень Древо Братства,
Вместе с Династией срубить,
Власть династическую Ханства -
Империи Всемирной - Царства(!),
Весь Мир евреям подчинить…»

VAR.

Удивлены таким вопросом? -
Не удивляйтесь, - на плаву...

Вот ночь и я пишу в тиши
письмо, как в юности далёкой.
Ты ждёшь его в своёй глуши, тебе там очень одиноко.

А чувства строчками письма
ложатся, стелятся тельняшкой
и снова я сведу с ума
тебя исписанной бумажкой…!

И сам лечу в ночную даль
за ниткой шариковой ручки,
перечеркнув диагональ
конверта хитрой закорючкой!

На морском побережье темнеет.
Лёгкий ветер пахнул в лицо.
Догорев, солнце медленно тлеет,
Пляж пустеет - всё стихло давно.
Берег тонет в вучерней прохладе,
Тишь, крик чайки и шорох волны.
Дети строят песочный замок,
Чтоб увидеть, как будет он смыт.

..щекотно, но не до смеха..
- Чуть медленнее и тише…
Я стану твоим эхом,Но ты его не услышишь.

Лишь скрипнет слегка дверка
И пискнет кровать странно.
Я стану твоим сердцем,
Но болью томить не стану.

В короткую ночь счастья
Не место мечте и слову.
Ты станешь моей частью,
Я буду – первоосновой.

Я буду – первопричиной
Рождения звёзд и бездны.
Ты станешь моим мужчиной,
Я стану твоей песней.

Светает. Поспи, милый.
В плечо поцелуй - случайно.
Я стану твоей силой,
Ты будешь...

В краю папуасов, в полях ананасов,
Где памперсы преют в пушистых пампасах,
Где парится пузо и греются ушиПод кронами корни копают Копуши.
Там бегают скоро, там прячутся споро,
И роют в земле переходы и норы.

А тёплых болотах, в зелёных колготах,
Совсем не похожи на птиц и животных,
Где мокро и топко, где серо и сыро
Носы пузырём надувают Проныры.
Плескаются мерно, качаются мирно
И падают с кочки в трясину настырно.

Копуши по норкам стремительно ловко
Шныряют впотьмах бельевою...

когда б рассказывали вам о мужестве любви святой
вам боль и радость затмевали взоры

но вспомните ли вы любовь порой застигнутой в немые разговоры?

увидели бы вы тогда растущей нежности мгновенья?
смятенье искренности?
вдохновенье?

остатки чувственного взгляда
в любом из нас блуждают слепо

затрагивает струны
любой намек на счастье света

Падали слёзы горьких утрат
Прозрачные капли, рыдающий взгляд
Падали слёзы беззвучно в тиши
В безумные страсти впадать не спеши
Холодную зиму назад не вернуть
Холодную осень, мерцающий путь
Ладони сложились, нет силы страдать
О прошлом жалея быть может опять
Некчёмные слёзы, забытая ночь
Пожалуй забыться и кинуться прочь
Пожалуй не стоит любить и страдать
Но сердце безвольно рыдает опять
Опустятся руки, иду в никуда
Так можно не видя пройти города
В бессонную ночь возвращаясь в пути...

Холодною волною одиночество
На сердце юное накатывает вдруг,
Ни жить, ни умереть уже не хочется,Донельзя опротивел мир вокруг!
И жутким, ледяным прикосновением
Из сердца выпила все соки БОЛЬ…
Одно желание сейчас – забвение,
Какая к черту жизнь, друзья, любовь…
Боль отдается страшным холодом в душе,
Нельзя вдохнуть, нельзя пошевелиться…
Летит в окно шкатулка Фаберже,
За ней фотоальбом, там лица, лица…
Друзья, знакомые, родные, все…
О нет! О стенку разбивается фарфор!
И пусто, горько...

Ложнопочтение высказывают друг другу,
Свои ступни симметрично расставляя по окружности.
Выплескивают ненависть, не опорожняя чаши,
В цвета различные выкрашивают свои зубы.

Повторяют повторений повторы,
Пересказывают мыслей прошлых разговоры,
Перекраивают прошлого деяния,
В настоящем испытывая лишь отчаяние.

Отчаявшись в своей мечте найти былую усладу,
Отступивши от радостей мелких отрады.
Заключившие в кольце мир, и без того их объявший.
В собственной паутине невозмутимо...

Остановлюсь я на последней букве
И, пробуя на вкус солёный смех,
Увижу в ягодах чуть недоспелой клюквыГлухую жилку пролетевших лет.
И сердце крикнет радостно и смело,
Глаза закроются, утихнет нервов дрожь,
И стук спустя, почти что охладело,
Скользнёт по жизни мой убийца — нож.
И в этот стук спасенье не прибудет…
Последний стук, о, как же ты мне мил!
Своею стонущей железной грудью
В прощальный миг надежду отпустил…
Ну вот и всё — я нитку обрываю,
Теперь покой, глухая тишь и мгла,
И в...