III

Засидишься ли
в четырёх стенах,
выйдешь Из дому
на порог ли ты -
если выжили
Честь и Родина -
Коммунизма дух
жив,как проклятый!


В ком из памяти
вехи выдраны -
то,куда-нибудь
надо ж деться им,
встав на мерзкий путь,
ими выбранный,
паразитами,
вырожденцами!


Знамя сдавшие,
Власть взрастившие,
где за брата
не вступится брат,
не восставшие,
не возвратившие
ни одной из потерь
и утрат -


пусть не молятся,
не надеются
ни на Бога,
ни на авось!
Комсомольца...

Одним - юннилось,
иным - старелось,
а мне - на милость
явилась зрелость.


И стихострочка
легла сурово
в исход годочка
сорок второго.


Одни - любились,
другие - грызлись,
пока не вылез
всемирный кризис.


А ложь тянулась,
как по-старинке -
и пошатнулась
упёртость в рынке.


Одни - убытки
считать учились,
другим - напитки
из недр сочились.


Разор наивных -
награда третьих,
расстаял миф их,
как радость в детях.


Ну а четвёртых
судьба знакома -
в валютах...

Ну, что вам рассказать об Атлантиде?
Друзья земные, рвущиеся ввысь?
Там Мать Богов, Сокрытая в Исиде,
Сошла с виманы[1], чтоб размножить жизнь.
И заложить в основу ПиРАмиды
Сиянье Света на пустой Земле.
И до сих пор То ЗНАНИЕ сокрыто,
но, лишь, открыто Это Знанье Мне.
Когда основы мира пошатнулись,
и астРА[2] уничтожила землян,—
Божественные Силы, вмиг, вернулись
в Свои Миры Волшебных Дивных СтРАн:
на Сириус, Венеру, Бетельгейзе,
Медведицу, Плеяды, Орион[3].
Земля...

Акт I

Разделена доска на клетки,
В шахматы рублюсь не редко.
А гроссмейстер в этот раз
Мне покажет мастер-класс.
«Расставляй», – кричит, – «Быстрей!
А-ОДИН, король на Е.
Победим, без дураков,
Не по мату: до очков!»
«В смысле?» – тут не понял я.
«Семь очков – медаль твоя!»
«А, всё ясно: пешка – раз;
Конь и слон по три как раз;
Девять – ферзь и пять – ладья…»
«Начинай играть тогда!»

Акт II

На ЧЕТЫРЕ-ЦЕ я пешку
Первый вывел на пробежку.
Конь БЭ-ШЕСТЬ ответил мне,
А я пешку...

Я буду сидеть и смотреть,
как прозрачный локон воды
падает с камня
нервом пастушьей свирели;
убийство желания –
равносильно его исполнению.

II
Меня пороли ветвью истины,
обвешанной листвой интерпретаций,
мне заливали раскаленный воск
грамматик и стилистик в глотку,
мне выжигали прутьями азы на коже;
но шрамы были – лишь мои.

III
Сухие яблони –
сады моего детства –
дороже, лишь смерть –
кобальтовый туман с парящих в вечности гор.

IV
Солнце капает
своим холодным...

Господи, Господи,
Ведь бесполезно вынашивать планы, когда эти планы чужие.
Острые кости
Режут, как стекла, кожу – беги, беги – но так хрупко, такие
Ломкие в ломках без права на правду.
Исповедь исподволь длится годами, проповедь водит по кругу,
Радуя радугой
Черно-белой. Мы, кажется, стали ближе друг другу,
Когда небо упало на голову прахом рассвета,
Но в знаках непостоянства – судьба.
Не мешай мне молчать, если хочешь поговорить об этом.
Крик про себя
Аукнется громче в том мире...

Скуластый месяц над святой мечетью
Не светит христианину в Бидаре,
И если не склонить себя к бесчестью –
Никто гарипа златом не одарит.

Султан Махмуд вельми богат и славен,
Слонами боевыми крайне грозен,
Ходжа Юсуф его хулить не вправе,
Но помянуть не грех почивших в бозе.

Ах, бражки бы сейчас – большую чашу,
И в Тверь – хоть на коне, хоть на верблюде,
Страна индийская Руси не краше,
И бессермены неплохие люди…

Но разговеться медовухи жбаном,
Ленивой грушей и гусём в сметане...

Помоги, святая Ксения,
О тебе начать рассказ,
И читавшим эти строки
Дай здоровья! В добрый час!
I
Усадьба в свете лунном
Застыла в тишине,
А в доме свечи всюду,
И тени на стене…

И зеркала завешены,
И шёпот голосов,
Рыдания глухие,
И чей-то слабый зов.

Все было по-другому
Еще позавчера:
Любовью и весельем
Дышали вечера.

А нынче дом Петровых
Похож на сироту,
И даже стены чувствуют
Потери остроту.

***
Всю ночь у гроба плачет
Красавица-вдова…
И вдруг, как будто...

Красивое слово
навеяло мне
Легенду о юноше,
чистой воде…
I
Давным-давно, века назад
Кружился так же листопад,
И запах осени цветной
Дурманил сладостной волной.
А на равнине средь холмов
Три сотни крепких теремов
Окружены были стеной,
Чтоб не забрался к ним чужой.
Надежной крепость была та
И под охраной ворота.
Там правил Князь уж много лет,
Дружина с ним не знала бед.
Он храбрым слыл и мудрым был
И больше жизни дочь любил.
Илона баловнем росла:
Мать после родов умерла.
А...

Любомир сидел, склонившись,
И с печалью на лице,
Так от слуг и не добившись,
Что случилось во дворце.

Где жена его, Милена?
Ведь была же в терему!
Не прошла ж она сквозь стены…
Как исчезла? Почему?

Да! Была в своей светлице
Перед зеркалом, одна.
Но она же ведь не птица,
Улететь чтоб из окна.

И не выпрыгнешь в окошко:
Над землею высоко …
Да! Не птица и не кошка!
Что ж случиться-то могло?!

В деревнях прошли окрестных,
Всё надеялись, а вдруг …
Всех крестьян спросили...