И уголь ног не жжёт

Меня часто сжигали на священных кострах:
Кости, с хрустом, ломали, проклинали мой прах,
И, на плаху, к полудню, волокли из темницы,
Рвали в клочья одежду … и смеялись девицы.

Но, как прежде, бреду я по булыжной дороге,
Очень больно… в крови обнажённые ноги,
Век за веком мелькают тюрьмы и гильотины,
Лагеря завершают первозданность картины.

Знаю, что остановят незнакомые люди,
Прочитают вердикт свой суровые судьи,
И, конечно, повесят, или к стенке поставят,
А затем...

И вот он сделался
почтенным старикашкой.
Уселся с удочкой на белый
бережок,
и умиляться стал стрекозкам,
и с букашкой
повёл надтреснутый, как чашка,
монолог.

Ах, славная. Зачем тебе нектар?
Вот, погляди,
как стал я болен, стар.
И ты состаришься,
вертлявая букашка,
и жизнь закончится,
благословенный дар.

Чего ж ты лапками
по палочкам шуршишь?
Молчишь, болезная,
законченно молчишь.
Чего ж ты усиками
пристально вращаешь?
Ан, ни черта-то ты не понимаешь…

И вдруг букашка...

«Препятствий много для любви,
Не все они преодолимы.
Мгновенья краткие лови,
Пока со мною ты, любимый.

О, если бы ты был мне брат,
Тебя при встрече целовала
И обнимала бы стократ.
Меня молва б не осуждала.

В дом матери моей ввела б
Тебя по родственному праву,
Отмыла б ноги добела,
Постель стелила бы на травах.

В саду сокрытые листвой
Лежали б мы под птичьим гвалтом.
Когда бы не был ты левшой,
Рукою правой обнимал ты

Меня, другая - под главой.
Когда устроимся под древом...

1
Меж тем, пусть робкими шагами,
неспешной поступью поры,
снега, встречая нас цветами,
нисходят во лугов ковры -
ручьями, шумно что стекают,
а воробьёв — скворцы гоняют,
ведя бои — на разогрев,
и небо — синевой прозрев,
тепло приносит, постепенно,
чрез солнечных лучей просвет,
а к ним — в окне — рассады цвет -
к земле стремится, неизменно,
собою — жизнь заворожить,
и тем — природу оживить...
2
Весна — в иное настроение -
собой влечёт — от зимних снов
и души манит в чувств...

Высоко в лазури небес,
Белые плывут облака.
Может наконец то решусь
И до них рукой дотянусь.

Обнимая нежно меня
В волосах заплутал ветерок.
Приглашая плещет волна,
Ноги жжёт горячий песок.

А в лугах разнотравья ковры,
Как вина запах их пригубив,
Захмелев упаду и засну,
Обо всём на свете забыв

Румыны с немцами, когда вошли в райцентр,
Румыны рядом поселились в лучшем доме.
Из пистолета каждым утром офицер
Бил по горшкам, висевшим на заборе.

И продолжая свой обычный ритуал,
Пил молоко, а после шумно умывался,
А всех жильцов из дома приютил подвал,
Куда бездомным от войны деваться?

Там в том подвале был котёнок озорной,
И с ним девчушка четырёх лет всё играла.
Ушёл котёнок вслед за бабочкой цветной,
А девочка со страхом лепетала:

«Вернись же, Барсик, там румыны, и...

Вот и настало,
Время прощания.
И сердце сжала,
Боль расставания.

Раненой птицей,
Вскрикнет сердечко.
Боль ему снится,
Жжёт жизни свечка.

Кто-то споткнулся,
Где-то упал.
С ног сбили чувства,
Власть он им дал.

Днём в небе солнце,
Ночью — луна.
День в ночь вольётся,
Время для сна.

Всё в своё время,
Всё в свой черёд.
В снег бросишь семя:
Оно — не взойдёт...
Марковцев Ю.

Август, 42 в тени, ещё не предел, (раскашлива-
йся), раскалённый асфальт, белая разделит-
ельная полоса, редкие дорожные знаки у обо-
чины, справа, на стерне "гигантские" цилиндры
пересованной соломы, разбросаны невпопад,
жёлтое на жёлтом - отпад, слева арбузы и дыни,
зелёнными и жёлтыми пирамидами ядер, слож-
ены в полевой траве, дальше подсолнух тебе и
мне, отцвёл, пригорюнился, опустил шляпки, не
следит больше за солнцем, упёрся взглядом, себе
под ноги, созревающими зёрнами...

В старой низенькой избушке,
На краю лесной опушки,
Жили бабушка и дед,
Жили в мире сорок лет.
Вдруг, их миру вышел срок,
Бабка кажет холодок,
Каждый день идёт вразнос,
Деду шлёт поток угроз,
Машет скалкой перед ним,
Взглядом жжёт его своим.
Дед с печи и не слезал,
Бабку он не понимал.
Шли денёчки чередой,
Дед забыл уж про покой,
И не знал он, наперёд,
Жизнь иная бабку ждёт!
Вот однажды, в ранний час,
Бабка кажет слов запас,
Ни секунды не молчит,
Взором огненным искрит.
Дед с...

А в глазах песок,
Их печёт и жжёт.
Колет боль в висок,
Меж лопаток пот.

Зыбким стал вдруг пол,
Подо мной поплыл.
Не упасть нашёл,
Всё ж в себе я сил.

Жар в сухих губах,
Кожу рвёт на них.
Силы нет в руках,
И в ногах моих.

Шаг — мучения,
Вдох — страдания.
Взгляд — боль жжения,
Мысль — метания.

Давит, к низу гнёт,
Неба потолок.
Виски болью рвёт,
А в глазах песок....
Марковцев Ю.