И хохочет над волной

Плутает ветер в мраке ночи,
Один в степи, не зная сна.
То плачет-воет, то хохочет,
А ночь, как злая мысль, темна.

По небу словно клубы дыма,
Дыханью ветра покорясь,
Тьма туч, куда-то им гонима,
Плывёт, средь редких звёзд клубясь.

В просвете туч, небес клочок,
Как прорубь с рваными краями.
Покажет месяц в ней бочок,
Кольнув туч краешек рогами.

И никого, лишь я и ветер,
В сей час, в заснеженных степях.
Он дует мне в лицо навстречу,
И капли слёз в моих глазах.

Плутает ветер...

Ших,щих, блац,дад,
Вышло НАТО на парад.
Атлантическая месса,
Шли по полю, шли по лесу.

Завернули в города,
В форме хаки господа.
Бродят пьяною толпой,
Прогуляться не впервой.

Тянут танки,тянут пушки,
Все прохожие на мушке.
Лязг заморского ботинка,
Голливудская картинка.

Что то, где то ковыряли,
Как то,где то постреляли.
Набухались,подрались,
Фотокамерой снялись.

Рисонулись на обложку,
И отправились в дорожку.
Нужно дальше засветиться,
На соседнюю границу.

И за всею...

Душа Мутко вконец прозрела:
«Хороший тренер..., но чужак...-
пропев Капелло a cappello...-
Пошёл ты на..., через Гос.знак ( ! )» ,
чтоб не остаться, между делом,
стране, с протянутой рукой
( В который раз! ), убитой, в целом,
от перспективы золотой,
когда команда, вроде дружно,
гоняет, вроде круглый мяч,
а этот тренер ( Если нужно! ) -
Гарант - от всяких неудач
и от задач...- Признаться стоит!
И что ни делай...- Всё одно...
Ведь, как ( Собака! ), всех нас доит (?! ),
а результат...

Над деревней ветер воет,
На трубе сидит метель,
То протяжно как-то ноет,
То рычит, как дикий зверь,
То с трубы она сорвётся,
По дороге, да клубком,
То вдруг в двери заскребётся,
Всех пугает в доме том.
Люди тут же на колени
Пред иконой упадут,
И в молении, без лени,
Ночку всю-то проведут,
Чтоб отвёл Бог все напасти,
Силы тёмные отвёл,
Чтоб не дал он бесам власти,
Чтоб за дверью зверь ушёл,
А метель вовсю хохочет,
Белый снег летит кругом,
Теми ставнями грохочет,
Заметает снегом...

Не запить, не заесть, не заспать!
Шу’мы ночи, словно осколки, в ладони сжать,
Рассыпается в пыль золотое руно…
Кровоточит из трещины сердца
Жертвы густое вино…

Да, сегодня ты пьян –
Пустотою своей.
Черной ночи сочится из-под связок ручей,
Заколдованный дом твой ничей.
Но на сердце – легко,
И на сердце светло – наблюдателю, что в тебе,
Всё равно.

Мир, расколотый пополам, - камень трется о прах,
Но хохочет Вечность на семи ветрах!
Есть и хлеб, есть вино и свободы – глоток...

На границе Ада и Рая,
разделяющей Божий мир,
полоса идёт не сплошная,
а затоптанный штрих-пунктир.

На границе Рая и Ада
нет охранников никогда,
и проходят все, кому надо,
и не надо – туда-сюда.

По границе петляет дорога.
Перевозчику-лихачу
каждый скинулся понемногу –
«Ну, родимая! Эх, прокачу!»

Между Адом и Раем – граница
пролегает по каждой душе.
И хохочет рогатый возница,
разогнавшийся на вираже.

28 – 10 – 15

АНДРЮША взрослым задаёт вопрос:
Ответьте, я до АЗБУКИ дорос?
Я путь хочу от А до Я пройти
Дорожку знаний для себя найти.
Я книжки разные хочу читать,
Чтоб о науках всяких больше знать.
Большая в АЗБУКЕ живёт семья,
Узнать все буковки желаю я.
-Аа-
АПЕЛЬСИНЫ - солнышка дары.
Золотые вкусные шары,
АВОКАДО, АНАНАС, АЙВА,
Для детей вкуснее, чем халва.
Наш внучок АНДРЮША-карапуз
Обожает ягоду АРБУЗ.
Ягоду привёз к нам сухогруз.
В магазине взяли мы АРБУЗ.
Вся семья ест ягоду в обед...

...
-Адом.
-Куда?
По запаху и на слух, не сосчитать мух, всё равно
собьешься, потеряешься, не найдёшься, гово-
рил Серёжа, опять и опять итожа, чертил круг
в пЫли, хоровод черти водили или не черти,
а ты всё равно черти, (береженого, Бог бережет),
думал жмот, надеялся на Бога, а сам оплошал,
Серёга... путал следы, заблудился, в холодном
аду очутился, смотрит по сторонам зевает,
ничего не понимает.
-Это какая-то ошибка, братцы!
-Нет, всё верно, ты там где должно.
-Но как такое...

Уже не тот, прыжок был слаб, неточен,
И не допрыгнув, вниз лечу лицом.
А мир мне вслед, насмешливо хохочет,
Ведь презираем, слабый всегда в нём.

Уже не тот и памяти не стало,
И позабыл, я много важных дат.
Былого время, память в комок сжала,
Его вернуть, в ней не смогу назад.

Уже не тот и нет былой сноровки,
Хотя ещё, немало в теле сил.
Но перестал быть, непоседой ловким,
Хотя души, весь не истратил пыл.

Уже не тот и не решаю с лёту,
Пытаюсь сделать, всё наверняка.
И избегаю...

Стоял старик и плакал на коленях,
Себя крестом широким осенял.
Он дурно пах, и вид его презренье,
В прохожих людях только пробуждал.

Почти в лохмотьях, борода клоками.
Тряслись ладони, тёмные, в грязи.
Держал он банку мятую, руками,
Шептал чуть слышно: "Господи спаси!"

Я подошёл и кинул две монеты,
Но дама в шубе зашептала мне:
"Ах, не читаете, мужчина, Вы газеты.
Его пасут бандиты в стороне!"

"У них, у нищих, денег сколько хочешь.
Да, нам бы с Вами столько получать!
Он ведь...