И блеклая поэзия

Я срывала грозди вялых вишен,
Я шептала прелести луны,
Но внутри от этого не тише -Хриплое дыхание войны
Обнимает крепко нетерпение.

Сегодня дома
Меня встречает... Лишь
Мусорное ведро.

В бледно-красном и зелёном:
Терпким розовым мускатом,
Кислым киви и солённым
Ароматом горьких слёз –
Листья сбрасывая клёном,
Укрываешься закатом,
Над заливом полусонным
В разноцветье сладких грёз.

В тёмно-сером, в белоснежном:
Крепким выдержанным ромом,
Ананасом вязко-нежным,
Сливкой вбитой в шоколад –
Растворяюсь в безмятежном,
Отзываюсь дальним громом
И восходом неизбежным
Завершаю свой наряд.

Пеньюар из вкуса-цвета
Блекнет с первыми лучами.
Разбавляет злое лето
Наш...

Мне нравится, что ты молчишь, что словно не со мной –
Не слышишь голос мой и речь мою простую.
Твои глаза устремлены куда-то в мир иной,
Уста молчат, словно они закрыты поцелуем...

Во всем, что в это мире есть – есть часть моей души.
Тебя лишь вижу я во всем, к тебе одной стремлюсь
Ты – мотылек, мечта, мой сон, ты – зеркало души…
Ты – словно тихая печаль, меланхолии грусть.

Мне нравится, что ты молчишь и словно не со мной,
Чуть слышно жалуешся ты – как мотылька полёт …
Ты...

Отпуская – отплываю
А всплывая – забываю
Все испив, я замираю
Заглянув за края рая

Отпуская – распускаюсь
Розой алой полыхая
И агнем живым играя
В этот мир живой влюбляюсь

Отпуская – я летаю
И сгорая – возрождаюсь
А родившись, вновь страдаю
Ощущениями рая


***

Душа стремится неустанно
Куда-то ввысь, куда-то вверх
Душа имеет вес три грамма
И притяжение небес

Душа ведет себя так странно
Ее щекочет белый свет
Она в одном лишь постоянна
Ее рожденье – для нас смерть...

Правительство, когда не чтит поэта
Великого, не чтит себя само
И на себя накладывает вето
К признанию и срамное клеймо.

Правительство, зовущее в строй армий
Художника, под пушку и ружье,
Напоминает повесть о жандарме,
Предавшем палачу дитя свое.

Правительство, лишившее субсидий
Писателя, вошедшего в нужду,
Себя являет в непристойном виде
И вызывает в нем к себе вражду.

Правительство, грозящее цензурой
Мыслителю, должно позорно пасть.
Так, отчеканив яркий ямб цезурой,
Я...

Цветёт горшочек в кактусе,
Конфетки деток кушают,
Конец учёбы - в августе,
Людей Rammstein'ы слушают...
Что-что? Галлюцинации?!
Ах, нет! Лишь привлечение.
Могу не волноваться я,
Что пропадут мучения.
Привлечь Вас... как? Названием!
Невиданным явлением!
Чтоб просто прочитали Вы
Моё стихотворение.

Воробей или сорока,
Птицы свищут и поют…
Это вряд ли, что высоко,
А скорее – рабский труд.
И прощанья и свиданья,
Или же наоборот…
Это вряд ли, что гаданья,
А скорее – приворот.
Будь ты умный или мудрый,
Не свергая, не кляня…
Это жизнь – рассветным утром,
Это смерть – к закату дня.

Поэзия – это струйки ночного костра в шелках музыкального леса;
это застывшее пламя крови на дамасском клинке вечернего неба;
это душа молодого любовника, заключенная в плеске
пульсара;
это смерть слова, получившего новую степень свободы в пространстве и времени
чьей-то опытной линии.
Поэзия – это все, что хочешь, если есть глубокая рана
на плоти весенней жажды,
если есть капля инея на янтаре прожженной пустыни,
которую чувствуют кончиком языка,
те, кто родился дважды –
первый раз...

А в небе блеклый рожок месяца,
Меж сажи тучи, серебром.
Мы никогда с тобой не встретимся,
Мы в разном времени живём.

С тобой, мы дышим разным воздухом,
Над нами, разных звёзд узор.
Твоя мечта — зарницы всполохом,
Моя — закрыта цепью гор.

Твоя, дай Бог тебе, пусть сбудется,
К моей — я сам, спалил мосты.
И в моём мире небо хмурится,
За тучей, спрятав свет мечты.

В твоей Вселенной — возрождение,
В моей, уж начался распад.
И нет огня в душе — лишь тление,
И потускнел, усталый...