Художники

В осенние листья
Ступени одеты.
Художника кисти,
И лиры поэта
Достойна картинка.
И мысль-паутинка,
Не даст мне покоя.
Ее я открою:
Эх! Мне бы,
По лестнице этой,
Подняться на небо...

Люди издавна пытаются
Красоту запечатлеть.
У кого-то получается,
а кому-то не успеть
добежать по тропке жизненной
до магической черты –
рубежа простой, невыспренней,
настоящей Красоты….
Труд художника мучителен,
но от кисти и холста,
и от красок с растворителем
не зависит Красота.
Лишь по Божьему велению
иногда из ничего
возникает вдохновение
и творится волшебство….

Ну да Бог с ними, с картинами.
Пусть покоятся в пыли….
Полюбуйтесь апельсинами –
конопушками Земли!..

Танцую под музыку своего последнего, траурного марша.
Стреляться? Пора! Честь обязывает. А, вдруг, поздно!
Мой дьявол орёт: « Стреляться! Стреляться!» - Как страшно!
Но, мой телефонный плеер, включившись внезапно, одиозно,
Кричит – «Сейчас начнётся Ураган, экономь патроны, измученный!
Мгновение поможет! Мгновение, кому – то и, ты, может, служишь?»
Язык, привыкший говорить неправду, кровоточит, прокушенный,
Губы шепчут – остановись!!! Хватит говорить ложь мне! Правду, можешь?
Но, поздно...

Утром проснулась столица,
принарядилась, как встарь;
видит – вдали уже мчится
в белой карете Январь.

Снежные вихри вздымая,
тройка по небу летит.
Солнце – держава златая –
в царской деснице блестит.

Да воспоет тебе славу
всякая Божия тварь!
Правишь Москвой ты по праву,
Русской Зимы государь!..


ФЕВРАЛЬСКИЙ ВЕЧЕР

Вьюги – крылатые мельницы,
перемолов небеса,
белой мукою – метелицей
запорошили леса.

Тонкое лунное кружево –
стылый морозный узор
держит на ветках...

Рука поэта дрогнула
И сердце сорвалось
Когда любовь вернулась
Когда исчезла ложь

И сильными порывами
Мой парусник несёт
К тем берегам забытым
Где тает в сердце лед

И словно кисть художника
Раскрасит все слова
В цвета любви и радости
В мои в твои уста

Где поднимается восход
И взгляд направлен на восток
Морскими узлами
Вяжется йог.
Дождь прошел
Смыв все на пути,
Странная история
Теперь позади…
Иррационально подобранны
Бессюжетные волны частот,
Сознание раскованно,
И мир сорвался с орбит.
Нет сравнений впереди,
И не чего оставить позади.
Пустой суммарный алгоритм
На месте разбитой стены.
Художник больше не пишет,
Завис он в идейной нише…

Чей-то недопитый кофе
На пустом столе,
Кто-то затих в предрассветной дымке.
Мир...

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

Три пломбирные шарика, ложечка,
за окошком кафешки туман.
Грусть ушла с четверговым дождичком,
закрутила новый роман.
Дождик мается,льется плачется,
а зеленой -все трын-трава.
Под зонты синоптики прячутся,
тонут в лужах весны слова.
У меня есть знакомый художник,
вот пломбир доем, позвоню.
Он волшебник, раскрасить может
краской радостной грусть мою.

Однажды в мирный, теплый день апреля
Явилась воплощеньем красоты
Сикстинская мадонна Рафаэля -
Глаза младенца, ангелов черты.

Мне виделся художник, чья рука
Картину эту создала когда-то.
И рядом облик русского солдата,
Что спас ее от смерти на века.

И через сотни лет, я в это верю,
Пройдет, минуя времени мосты,
Сикстинская мадонна Рафаэля –
Бессмертная мадонна красоты.

Своим сиянием луна заснувший город освещает.
Пустынны улицы, в домах из окон свет уж не мерцает,
Пустынны скверы и сады, никто по парку не гуляет.
Друг с другом шепчут деревца, а ветерок их оголяет.

И только лишь в одном окне
Чуть виден слабенький огонь.
Кто там, художник иль поэт,
Творит шедевр вновь и вновь,

Или рыдает чье-то сердце
О невозвратном счастье милом.
Быть может хочет вновь согреться,
Да вот теперь уж не по силам.

А сколько их, таких окон,
То там, то там, где...