Хрупком стекле

Февраль – блюз для гурманов –
судьба, предположившая жертвенность.
Моя нежность – пространство без точек опоры.
Какой же я настоящий? Теперь, наверно, не знаю –
все капризно-хрупко, непостоянно –
тоже мне, новость с хрустящей корочкой, открыл Америку –
задёрнул шторы,
ушёл с головой под одеяло –
утро вечера…Но утром,
нашёл себя в том же ключе –
стабильность мёртвенной ткани –
за окном увидев, что-то похожее
на небо, на снег, на небо, на снег,
синусоидой пейзажной лирики,
какое-то...

Аромат Шанель на твоих руках,
И помады след яркий на губах.
Твой счастливый взор в голубых глазах…
Нестерпима боль на одних слезах.

Положи мою душу на весы,
Тяжело поднять – удивишься ты.
Серебром прилёг снег на волосах,
Принакрыл постель и навеял страх.

Трудно устоять на семи ветрах,
Мои мысли все только о врагах.
Шлейф неуловим, от парфюма путь,
Сложно избежать и не обмануть.

Пузырёк духов словно хрупкий лёд,
Кто – то капле рад, кто – то разобьёт.

Светлый лик прекрасной Девы
Тихо смотрит на меня,
Прижимает к сердцу Дева
Свое хрупкое дитя.

А в глазах печаль таится,
Ей известно наперед
Все, что далее случится,
Что народ пророка ждет.

Примет он в свои объятья,
Чтоб предать его потом.
И она в монашьем платье
Их простит своим судом

Снова на улицах зябко и хворо,
и как в больнице бело.
Снова мечтает заснеженный город
тихо забиться в тепло.
Ветры февральские зло и нелепо,
лижут сугробную зыбь,
сеют горстями с унылого неба
хрупкую белую сыпь.
Белая вьюга – бродяга в загуле,
зимнюю песню поёт.
А в тишине промороженных улиц
слышно как время идёт…


24 – 02 – 12

Одна картина, за другою
Всплывает в памяти моей.
Ведь я тогда была с тобою,
И я хотела быть твоей.

Забыть ту встречу невозможно:
Счастливый смех, сиянье глаз…
А тучи крались осторожно,
Чтоб не спугнуть заранье нас.

Стихия ринулась не сразу,
Нам выдав визу на побег,
Как будто завершала фазу,
Чтоб взять потом крутой разбег.

Смеясь, бежали, что есть мочи,
Под крышу, словно под крыло…
Вдруг вечер стал темнее ночи,
И вихрем листья понесло.

Как в паранойе, бились волны,
Тупого...

Она видит меня насквозь – ей так казалось, ей так хотелось.
Я подарил ей хрупкое ожерелье из слов,
отставив себе перерождение тишиной –
бальзам степного одиночества, уют пшеничного поля
под капельками летних звёзд.
Я вставал посредине ночи,
жег эти звезды, как свечи, читая в разводах
окна проклятых поэтов – не бессонница, нет –
что-то большее, чем все толкования снов.
Она прошла сквозь меня апрельским воздухом
шепчущихся скверов, люминесценцией беглых витрин и цветочных
ларьков. Я...

Природа суеты не терпит,
И под покровами хранит
Среди непроходимых терний
Не хрупкий сланец ,не гранит,
А драгоценности живые .
Во глубине своих глубин
Растит неистовый рубин,
В пластах глубоких , твердых руд
Лелеет нежный изумруд .
Небесный брат его,сапфир,
Не дарит взором этот мир :
Спят до поры , от глаз сокрыты .
Но пуще всех от чуждых глаз
Природа бережет Алмаз.
Волшебный ,пламенный Алмаз!
Кому она Его отдаст?
Тому, кто сам от Бога-луч,
Кто не боится горных круч,
Кто падая...

Любовь немыслимо забыть...
А запрещать любовь безбожно!
Она хрупка и многосложна...
К ней относиться осторожно...
Как ценность данную хранить!

Зачем былое бередить?
Себе порой ответить сложно...
Сказать в ответ о многом можно,
Но в сердце тайну сохранить...
А вслух... Смеяться и шутить...

Через года зачем любить?..
Вночи терзаться в горькой муке,
Любить, желать и жить в разлуке!
Искать ответ в труде в науке,
А сердце навсегда закрыть...

Как можно ожиданьем жить?
Не верить...

Красивая куколка Барби
Увидела как-то во сне,
Что крылышки затрепетали
На хрупкой ее спине.

С восторгом она взлетела,
Раскрыв голубые глаза,
Не чувствуя больше тела,
Легкая, как стрекоза.

С цветка на цветок летала,
Пыльцу сметая порой:
"И как же я раньше не знала,
Что мир прекрасный такой!

Зачем мне столько нарядов?
Я прежней быть не хочу!
Всем куклам крылышки надо:
Я их летать научу!"

А внуча грызет кочерыжку…
И в мире – не хрупко,
а «хрумко»!

И клен постарел тонкорукий…
с которым мы мчались вприпрыжку…


С которым бурлили речами…
С которым ругались до смерти!

И наших любимых встречали
в пронзительном
прошлом столетьи.


И в той моей жизни кленовой
всё было. Но не было места
для страха и скуки хреновой,
для воя пилы
и для мести.


Была лишь – небес одинокость…
Была от товарища - пуля…


Но вот букварем да под локоть
вихрастое
счастьишко...