Хоть волком вой

Коли волка бояться,
То и в лес не ходить.
В ритме быстрого танца,
Жизнь и надо спешить.

Как от ветки родимой,
Ветром листья в лесу.
Перемен буйной силой,
Нас сорвав, дни несут.

И нельзя быть аморфным,
Мир жесток с размазнёй.
Слабым и всем покорным,
Быть в нём серой толпой.

Вихрь событий закрУжит,
Изменив дней рельеф.
И страдают в нас души,
В такт минут не успев.

Но коль волка бояться,
То и в лес не ходить.
Сжав в кулак воли пальцы,
Можно всё пережить.
Марковцев Ю.

Ягненок распинался перед волком,
Вещал и изливался без умолку.
Он ожидал идейную победу.
А волк всего ль готовился к обеду.

По И.А.Крылову

Овцу задрав, волк тут же спал.
В объедки влез тогда мышонок
И для себя кусочек взял.
- Украли! - волк вскричал спросонок.

По И.А.Крылову

Волк сетовал: - Не люди, а собаки,
А многие так попросту маньяки! -
В себе ж волк видел кроткий нрав,
Не сомневаясь, что он прав.

По И.А.Крылову

От гончих волк, себя спасая,
В деревню бедный забежал.
Но волка знал и стар и мал.
Его прибили у сарая.

По И.А.Крылову

Овечки на волков подали в суд,
Мол, бедных нас вовсю крадут.
Да только вышло мало толку.
Ведь в судьях были только волки.

Я безвременно жив. Ни молитв, ни свечей,
Ни креста на холме, ни холма у реки.
Позабытая память безмолвных ночей –
Горькозвучная рифма поющей строки.

Уничтожьте меня. Пусть я буду убит
И счастливо схоронен до светлой поры,
И над кем-то другим пусть гвоздями блестит
Деревянное небо моей конуры.

Но потом – берегитесь живого меня!
Я до ваших обросших корою сердец,
Изостривши клыки и перо очиня,
Доскребусь, дорублюсь, догрызусь, наконец!

И покуда в монархи не принял постриг...

По серебряной шерсти капли дождя -
Я - не я.
По подушечкам лап изумрудна трава -
Я одна.
Человечья душа стала волчьей душой -
Не впервой.
Я общаюсь по-волчьи с белой луной -
Успокой...
"Будет все хорошо, и наладится жизнь -
Ты держись".
Я держусь, я жива, я как прежде смеюсь -
Не вернусь.

Когда закат горит огнём,
Ночь заявляет о правах,
И открывает двери сон,
Где одиночество берет размах.

Среди заброшенных могил
Умершей памяти людей,
Так одиноко бродит зверь,
Под тихим шёпотом теней.

Лишь нарушает тишину
Касание лап сухой листвы.
Зверь молча смотрит на луну,
Которая не признает мольбы.

Когда вновь подавился костью волк,
Не стал он с журавлем возиться,
А побежал скорей в больницу,
Решив, что в ней уж точно знают толк,
И доктором там можно поживиться.