Хлебные крошки

Что за бардак здесь?! Боже! Что за сцена?!
Да что творится в этом странном доме?!
Листы бумаги на полу... Какого хрена?!
Столы и стулья в предмятежной коме.

Я на ходу ловлю шальные взгляды.
Ботинок чей-то мимо уха пролетает.
В кармане тают крошки шоколада,
И телефона трель на нервах мне играет.

Инопланетный гость визжит мне в ухо,
За ним еще десятка два таких же.
Не отстает он, как назойливая муха,
Пытается визжать как можно ближе.

Что за бардак здесь, боже! Что за сцена?!
И...

Осенний день встревоженно румян,
Черны столбы.
Бросаю хлеб голодным голубям
Под шум толпы.

Безрадостный людской круговорот.
Невмоготу.
Так одиноко. Тени - хоровод
Сквозь пустоту.

Терпеть тоску, что люто сердце жжет
Мне по плечу.
Путь избранный оценят в эшафот -
Я заплачу.

Густой закат пронзительно румян:
Я в нем тону,
Бросая, словно крошки голубям,
Любовь в толпу.

Поздний вечер, за стеклом черно.
Словно соты жёлтые окошки.
Шум машин стрекочет озорно.
В кухне на столе засохли крошки.

Я лежу в квартирке городской,
Думы о тебе, как волки, рыщут.
Мир вздыхает пошлою тоской.
В темноте деревья солнце ищут.

Как мне больно, что совсем один.
Музыка любви терзает душу.
Я уже не твой, не господин.
И молчанье больше не нарушу.

Не корю судьбу за это я,
Не любила ты меня и раньше.
Но опять твержу: «Любимая»,
Ни на грамм не веря этой фальши.

Книжки, зайки и машинки
Всё скорей ложиться спать
Потому что сын наш Димка
Как обычно лёг в кровать

Даже кошка не играет
Старым папиным шнурком
Потому что понимает
Очень чуткий детский сон

На подушке счастья крошки
В ясных Димкиных глазах
Мама рядом, папа тоже
И игрушки в головах

Мама сказку почитает
Про весёлых чудаков...
И уйдёт сынок наш Димка
В царство добрых, добрых снов

Вначале шел снег, искрясь разливом алмазной крошки и ослепляя молоком,
затем распустилась душа ручьев, проклюнулся юный малахит, воскресли псалмы леса,
после солнце налилось соломенным жаром, пробился нервом лазурным гром,
вскрылись озера хрустальной влаги, вечер, качаясь на ветреной леске,
обдавал сердечным теплом, и, наконец, расшатанный тон природного бала
вскружился золотом сна, обрядился дождливым лиственным свечением, заревой грустью,
а потом опять были барочные этюды снежных...

У малышки внучки
Пухленькие губки,
Ямочки на щечках,
Глазки-незабудки.

Ты-мой нежный ангел,
Рыженькое солнце,
Счастье долгожданное,
Свет ты мой в оконце.

Вырастешь красивой,
Как березка стройной,
И судьбы счастливой
Будешь ты достойна.

А пока что, крошка,
Набирайся сил.
Натопались ножки,
Ты ложись, поспи.

Пусть тебе приснятся
Сказочные сны:
Белки, мышки, зайцы,
Ежики, слоны...

А еще приснится,
Цветом, как заря,
Чайка чудо-птица,
Над волной паря.

К девочкам...

А помнишь, мы в снегу с тобой валялись?
А помнишь, как мне руки грел в мороз?
И после встреч мы долго расставались…
И есть ответы на любой вопрос…

И в этот год февраль такой же белый,
И в этот год зима «щипает нос»…
Ты помнишь, как впервые был несмелым?
Но только наш не сбудется прогноз:

«Ведь будущее - тёмное окошко,
В нем ничего не видно, нет в нём грёз…
Но знаю в нём есть Ты… Ты слышишь, крошка?!
Я верю, что не будет больше слёз…

Мне трудно говорить и я...

У неё поникли плечи,
у неё затОчен взгляд,
словно болью покалечен
вот уж энный год подряд...

Руки брошены устало,
и под маской – сил уж нет,
просто колет как кинжалом
чей-то прочь ушедший след...

Мелкой крошкой уголь сердца
дотлевает, не горит,
а внутри за крепкой дверцей –
одинокий лунный скит...


***
Кто ты, женщина-птица?..
Твой взгляд так устал.
Ты давно онемела,
Скитаясь по лицам.
Лишь в ущельях морщин
Бродит эхо тех скал,
О которые ты не боялась разбиться...

Пусть кружатся в вальсе любви незнакомые лица,
Весеннего бала давно ожидали сердца...
И кажется мне или может отчаяно снится,
Как падает с неба искря на ладони звезда.

Лаская блаженство, скрывая печали узоры,
Шагнув за порог, где колышется пенный прибой
Волною сошла, и бескрайнее сильное море
Дельфинами встретив её провожало Домой.

Алмазные крошки рассыпались в небе завесой,
Мерцание звёзд отражает спокойно волна.
Мелодией нежной, дельфинов зовущею песней
Открылась завеса, за ней...

И вот он сделался
почтенным старикашкой.
Уселся с удочкой на белый
бережок,
и умиляться стал стрекозкам,
и с букашкой
повёл надтреснутый, как чашка,
монолог.

Ах, славная. Зачем тебе нектар?
Вот, погляди,
как стал я болен, стар.
И ты состаришься,
вертлявая букашка,
и жизнь закончится,
благословенный дар.

Чего ж ты лапками
по палочкам шуршишь?
Молчишь, болезная,
законченно молчишь.
Чего ж ты усиками
пристально вращаешь?
Ан, ни черта-то ты не понимаешь…

И вдруг букашка...