Хищная пасть

Нежно ступая на рыхлую гладь,
Она не поймет, она так не может.
Она вознесется в высь или может
Сделает так, как сказала ей мать.

И душу бездушной, и тело без плоти,
Ты рвешь пустоту бесконечною властью,
Хватая куски беспощадною пастью
На вечность не хватит тебе нашей плоти.

И гром извергает и молнию тушит,
Она никогда не простится с тобой,
Она станет язвой и станет судьбой,
И станет как мать. Твое тело задушит…

Как дикие вопли, звериные крики,
Она среди них, как в звуках...

Жили-были бобр с бобрихой
В заводи завидно тихой.
Запасали впрок кору,
Ветки, стружку и траву,
Чтобы зимними ночами
С полными спать животами.
Лучше сытостью томясь
Ждать весну, не торопясь,
Чем придумывать диету,
Отослав гурманство к лету.
Этой думою они
Наполняли жизни дни.
Надобно сказать: бобриха
Знала сколько стоит лихо
И заставила бобра
Видеть, как она добра,
Как она его лелеет,
Всюду за него радеет,
Не жалеет для него
Красноречья своего.
Её ценные советы
Были ею же...

Мы разные люди, мы так не похожи,
Как два мирозданья, огонь и река,
Ласкаем друг друга по бархатной коже
Холодным металлом стального клинка.

Наши нервы натянуты точно канаты,
По которым течёт электрический ток.
Мы давно не снимали доспехи и латы,
Пальцы рук онемели, сжимая курок.

Мы уносимся в высь, разрывая пространство,
Оставляя в низу свою часть бытия.
В наших душах давно уже нет постоянства...
Свет далёких планет - он ничто без тебя.

Между нами огромная чёрная пропасть...

«Ах, московский январь! Молодая и свежая силища!
Что сейчас я увижу? Лошадку? Фонарь без огня?
Или галка вспорхнёт, как герой Николая Васильича –
в голубом сюртуке с рукавами чернее угля?

Или скрипнут над Яузой мостики, веком прогнутые,
иль Кропоткинский дворник развесит на ветре латынь,
и качнутся заборы, как трости, в сугробы воткнутые
с набалдашником каждая – медным, зелёным, златым.

Я в руках не сберёг ни одну из твоих белых ящериц.
Я от ветра пьянел. и командовал мною, как мог...

Столько лет ты, душа моя, маялась,
Словно чайка над бурей морской.
Ты кричала и скорбно печалилась
В разъярённой стихии мирской.

В одиночестве гордом сражалась с ней:
Билась в кровь о крутую волну.
Только та становилась всё яростней,
Силясь сбросить тебя в глубину.

А когда поняла ты в прозрении,
Что полёт твой подходит к концу,
Обратилась с надеждой, в молении,
К своему неземному Отцу.

И тебя Он услышал, сердешную:
Из разинутой «пасти» тотчас
Он рукою могучей и нежною...

что могло набухнуть то набухло
что могло намокнуть то намокло
ливень бил размашисто по стеклам
пробивал для струек русло шустро

вышел он вошел и снова вышел
забывая то носки то зонтик
светофор мигал на горизонте
дождь стучал настойчиво по крыше

и осталась пустота в квартире
что мечтала стать приютом страсти
где отчаянье зубастой пастью
клацало по горлышку
бутылки с пивом

с некоторых пор птицы улетают в открытую пасть горизонта
не возвращаясь как "те кто нужнее" - всегда -
и не просят посадки на моей полосе ожиданий
будто северный полюс пробрался под кожу под крылья под перья
обледененьем прошиб до мозга костей
а звезды склеванные с небосвода
пламенеют в рубиново-жарких птичьих зрачках
и потому включаю все свои позывные
на всех диапазонах и волнах эфира -

приди и разорви этот замкнутый круг недорождений

с некоторых пор зарастают полынью пустОты...

Изящна, на плавник легка,
А пасть - беспечному наука!
И все ж, беда для рыбака,
Когда меняет зубы щука…

Слабые тянутся к сильным
В поисках нужной опоры,
Лестью разносят обильной
Самовлюблённости споры.
Или сбиваются в стаи,
Рвут исполина на части.
И в торжествующем лае
Щёлкают скользкие пасти.

Сильные к слабым терпимы:
Ждут поклоненья харизме,
Плебсом возносятся в примы
В неисправимом снобизме.
Или вгоняют в безвестность
Братской невзрачной могилы
Слабую Неизвестность
Мощью насмешницы Силы.

«…А грудь – бандуры ломанную деку,
пускай саднит обломанной струной».

«…Душа пропитана бессильем –
тревожным вестником потерь…»

В. Друзь, из переводов стихов В.Стуса

«…Пускай саднит…» незаживающая рана
в душе твоей, уставшей от дорог.
Пускай тоска её тревожит утром ранним.
Не плачь так громко. Мир наш очень строг.

Не успокоят боли никакие слёзы.
Ты обречён – пасть в бездну, иль взлететь.
А ты боишься. Топчешь жизнь у края. Возле
забытых крыльев. Кутаешься в плед

своих...