Грёзы наяву

Не знала ты, насколько я раскован,
Свободен и в фантазиях своих.
Могу такое предложить, что словом,
Произносить возможно только для двоих.

Я правда, удивился, почему же,
Производил такое наяву.
Что я такой застенчивый снаружи,
И что внутри эмоции живут.

А я ведь говорил, что я не каждый,
Не надо ставить в ряд меня с другим.
Ты это, верь мне, ощутишь однажды,
Когда друг друга удовлетворим.

21.01.2008

Знает небо сполна обо мне,
о моих васильковых рассветах.
Солнце там, отражаясь в росе
разнотравья цветущего лета
искры-лучики тянет свои
оживляя родное ополье,
а в соседнем леске соловьи
нежной трелью дрожат на бемоле.
Легкий ветер тревожит едва
ветви только что спавшего сада,
там за садом мой дом, в нём и я
возвращаться такая отрада,
возвращаться мне из темноты,
необузданной, трепетной ночи,
томной неги, простой наготы,
обещаний, оброненных точно,
связка вовсе ненужных ключей...

Он раздавал улыбки, как награды,
Направо и налево, просто так.
Он сочинял веселые шарады,
Он был веселый клоун и чудак.

Вокруг него кругом шипели люди:
«Да он больной! Все это напоказ!
Да в секте он! Мы в раз его засудим!
Он в эту секту тянет еще нас!»

А он не жил, а жизнью наслаждался.
Другие люди тоже так могли.
Но кто хотел быть грустным, оставался,
Они считали мрачные деньки.

Он не считал. Он каждое мгновение
Переживал в душе, как наяву.
Он знал какое это наслаждение...

Не успокаивай не надо, желаний не осталось
нет, неделаньем своим согрет и обескровлен
млад, младая, состарились на воск рыдая и
дули на воду во сне, обжегшись наяву старал-
ись, словами как бы изъяснялись, на самом
деле след искали и ненароком заплутали,
язык наш враг, решила люба, страдания одни
по кругу, не видя и не слыша знали, что пона-
прасну жизнь,..........

Кто-то внутри меня шепчется о тебе.
Приглушая музыку, я слышу их голоса
В трепете ветра, скользящего по волосам.
Твое имя мелькает в их тихой вечерней мольбе.

Его отражают глухие стены домов,
Им в полудреме чудится твой силуэт
В холоде этом, в дыме чужих сигарет,
В шорохе легком первых осенних снегов.

Кто-то внутри меня хочет сказать: "Прощай".
Хочет сказать, но говорит: "Прости".
В душу мне лезет, пытается тенью ползти,
Колкой, как нож и черной, как утренний чай.

Кто-то...

Очарованный, околдованный,
Я твоей неземною красой.
Глянешь — снова я, глянешь — снова я,
Без вина, снова пьяный-хмельной.

Песни звонкие, о тебе одной,
Я пою — я тобою дышу и живу!!!
Ты моя — я твой, ты моя — я твой,
Ты моя, сказка-сон наяву.

Нет любимее, нет прекраснее,
Тебя мне, во Вселенной во всей.
Ты мне — ясное, ты мне — ясное,
Солнце ясное, ты всех милей.

Пути наших дней, пути наших дней,
В один путь сплело вместе судьбой.
Ты — мне всех родней, ты — мне всех родней...

У каждого, наверно, есть свой идеал,
Свой милый образ или стан, который вдохновляет,
Который дарит радость и покой,
А может всплеск эмоций, эйфорию,
Иногда тоску, печаль и грусть, тоску о прошлом.

Сей образ жизни, состояние души
Присутствует у каждого поэта и творца.
Без вдохновения поэту сложно,
Что-либо сочинить, создать творение искусства.

У каждого творца свой идеал хранится в сердце и душе,
Присутствует в его воображении или наяву.
Тот идеал, что дарит вдохновение и...

Воспоминания… Воспоминания
о том, что было не со мной,
о том немыслимом страдании,
что называется войной.

Который раз во сне я вижу
картинку, словно наяву.
Несётся «Мессер». Ниже, ниже…
Младенец ползает по рву.
Он весь в пыли. Кудряшки серы.
На спинке – пепел, словно мел.
Глаза фашиста – изувера
глядят в расчерченный прицел.
Замри, малыш! Замри! Замри же!
С землёю слейся поскорей!
Несётся «Мессер». Ниже, ниже…
Ударил шквал очередей,
и вот над хрупким детским тельцем
взметнулся...

Самый сильный боксёр это жизнь
Самый мощный удар у неё-
Только к другу спиной повернись,
Ну а он уже поднял ружьё...

Иллюзорного счастья просвет
Как сосиска собаке на хвост,
Вроде вот оно, рядом, но нет:
Это радуги призрачный мост.

Чем сильнее ты впустишь любовь
Тем больнее получишь удар
И тяжелым нокаутом в бровь
Получаешь ты свой гонорар.

Если любишь кого то смирись,
Что любовь ты уже потерял-
Самый лживый злодей это жизнь,
Её страшный звериный оскал...

И во сне наяву...

Цветы весенние на рынке продавали.
В руке морщинистой – просаленная медь.
И люди их спокойно покупали,
Чтоб любоваться и на них смотреть.
Теперь их солнце – чистенькая комната,
А влага их – фильтрованная гладь.
Расставленные в вазах, а не скомканы,
Поставлены стоять и умирать.
А ведь когда-то было: утром росным
Большое солнце их лучом будило,
Но, как пятно с улыбкой мягкой, постной
Надменная хозяйка приходила.
Их поливала влагою целительной,
Ласкала
И упрашивала цвесть.
А за...