Грязные

000
Отрывной календарь осени
Очень быстро худеет
Сбрасывая жёлтые листья…

000
В открытое окно заглядывает солнце.
Вместе с тонкой веткой сакуры
И пришедшим с прогулки котом…

000
Мир, в котором я живу
Очень похож на лепесток сакуры
На тоненькой веточке времени…

000
Срубили старый дуб
И пень стоит около тропы,
Как надгробный холмик…

000
Грохот электропил.
Рубят с утра наш лес
Ночь возрождая вокруг…

000
Летают голуби за моим окном,
Как будто гоняются с утра
За...

В мастерской
Запах красок и глины,
И разбросаны по полу кисти,
И разбитых скульптур руины,
И в открытые окна листья
Залетают с опавшего сада,
Растворяясь в полотнах пейзажей,
И сухая лоза винограда
Тлеет в печке,
Измазанной сажей.

В грязной робе,
Смертельно уставший,
Старый мастер лежит на кушетке.
Глухо треснул
Стакан упавший,
Две синицы щебечут в клетке.
Где-то
Музыка тихо играет,
А в избушке
Среди паутины
Старый мастер глаза закрывает,
И вокруг
Оживают картины...

Я не зрею, давно перезрел,
Во мне старое новым светится,
Сердце капает соком дел,
Взгляд души моей в небо целится.

Да, по зеленым я тропам ходил,
Ноги босые бил о камни,
Ну и что, что мозоли сносил,
Ведь следы свои не оставил.

Только помнит меня лишь трава,
И глаза раскрытые мака,
Может стены, где стихи читал,
Да бродячая ночью собака.

Не везет мне, ну ладно о том,
Все ж живу  и что-то  теплется,
В голове моей есть много тем,
Может быть, стихом поделится.

Не зову и не...

Я чувствую боль, и я чувствую страх.
Я чувствую, как пропадаю в толпе.
Я чувствую зависть, печаль и вдвойне.
Я чувствую чувство, которого нет.
Ведь просто ромашка обычная в поле,
Ведь просто пятно на огромном ковре.
Обычный орнамент, он против всей воли.
Поэтому нудный давно на Земле.
А кто властелин здесь,позвольте узнать.
Ведь все же я жизнь не хочу потерять.
Хоть буду ромашкой и грязный пятном.
А может и большим, но мне все равно.
Ведь серые пятна встречают в природе,
Ну может не...

Не безобразен чёрт — его таким малюют,
Хитёр Лукавый — примет вид любой.
Из всех личин он выберет такую,
Какая глаз нам радует собой.

Среди людей торговых — он купец,
Среди простого люда — он простой.
Средь заводских — умелец и кузнец,
А средь гуляк, рубаха-парень свой.

И среди всех от всех он злое,
В желаньях ждёт или в делах.
Ведь правит он лишь той душою,
В которой гнев, презрение и страх.

И чтобы нами чёрт не правил,
Нам должность дав средь слуг своих.
Мы места дать в...

В углу измятый грязный лист,
исписанный словами сердца
он искренен, по-детски чист
Его в который раз читаю:

«Ну здравствуй, мой любимый, как живешь
Тебя не видела уже полгода
По телу бьет отчаянная дрожь
Ну как там сын, жена, погода?

У нас метель, все ночь и непогода,
И ветер злой стучит в окно
Мне по ночам так сыро, одиноко
Уже не день, уже давно

А я ? Я днем в бреду,а вечером я умираю
Воспоминаньями живу
Так нельзя, себя корю и ненавижу
И все, конечно, понимаю,

Прости...

Он вырвал с мясом боль и ночь,
разбив стекло рассвета,
он окунулся с головой
в кипящий жар души;
но ночь, как вошь, как шлюхи стон
в постели разогретой,
смеётся грязной тряпкой губ,
и тяжестью лежит
на срезе мутного зрачка,
на петлях ржавых шрамов,
где пустотой плюёт свеча
в глухой подвал рассвета,
где небо, бросив ляжки туч
на свой холодный мрамор,
достало солнца мятый луч,
и написало смерть.
Но из щелей червивых стен,
из всех продрогших окон,
течёт душа, как рожь, как...

Крошка сын

к отцу пришел,

и спросила кроха:

- Что такое

х_о_р_о_ш_о

и что такое

п_л_о_х_о? -

У меня

секретов нет, -

слушайте, детишки, -

папы этого

ответ

помещаю

в книжке.


- Если ветер

крыши рвет,

если

град загрохал, -

каждый знает -

это вот

для прогулок

плохо.

Дождь покапал

и прошел.

Солнце

в целом свете.

Это -

очень хорошо

и большим

и детям.


Если

сын

чернее ночи...

Вчерашний вечер – пыль с полей тетради;
рассвет – обман;
и я – остывший пот
чернильной кожи от захода до восхода;
такое время года – нелюбовь;
такая подлость сердца – межсезонье,
где смотришь в рот распахнутым аллеям,
и видишь сам себя на фоне
грязных луж.
Вся философия – вожжа под хвост,
не более:
и тлеет день, как сучья старых груш.

Я печь Освенцимского крематория,
Я жру людскую плоть: видать так надо?
И застилаю окружающую территорию
Густым и черным дымом, тошнотворным смрадом.

Я ем замученных, расстрелянных, удушенных,
И обессилевших от голода, живых детей,
И днем и ночью мое чрево равнодушное
Готово в дым и пепел превращать людей.

Мой голос - крики заживо сжигаемых,
Шипение горящих тел, их треск,
Лязг ржавых створок, часто открываемых,
Гул пламени, отбрасывающего злобный блеск.

Из кирпичей я грязно...