Грустный романс

Пахнет яблоками осень юности моей,
Запах скошеного сена в золоте лугов.
В поцелуе вьется змейкой сказочный ручей,
Возращая снова память под священный кров.

Пусть серебрянною прядью светятся года,
Возле отчего порога стерт давно твой след.
И в рябиновом пожаре видишь иногда
Что то теплое, родное - это детства свет.

Обниму березы белой свадебный наряд,
Как когда то сок из раны капнет на ладонь...
Почему же так безмерно я как мальчик рад?
И надрывно где то плачет вдалеке гармонь.

Уходит лето...
Счастье словно...

В горниле зноя печь грустинки

Как пирожки...
Но вот в начинке

Есть слёзы. вздохи, даже слово...



Я вслух сказать
стесняюсь снова...

Давно припал бы на колени...

Уходит лето...
Краснокровно...

Вселяя в сердце сожаленье.


25.07.2010

Луна желтеет сквозь листву.
Я на земле ещё живу.
Но неизбежен жребий мой:
Лечь под луной и под землёй.

Тебе уже пора собираться.
Уехать и оставить на душе моей снега.
Мне снова суждено с тобой расстаться
И остаться одной среди улиц города.

Идти под жарким солнцем,
Которое морозит меня своими лучами.
Еле слышно стучит сердце
В одном ритме с моими тихими шагами.

А ты уже почти там, на скором поезде,
И там тебе теплей чем здесь
В Волгограде, далеком городе,
Но ничего не поделаешь, все так как есть.

И разомкнулись руки,
Открылись все дороги,
И те кто тебе дороги
Остались позади...

За окном тишина, только звуки дождя
И в квартире ни звука не слышно.
Это все от того, что нет рядом тебя
Что мы снова в разлуке. Так вышло.

Из окна серый свет, но в душе темнота.
Мое солнце уж за горизонтом.
Я на улицу выйду мокнуть от дождя
И промокну - ты был моим зонтом.

Ты был светом моим, ты был летним теплом.
Ты уехал и все испарилось.
Ну и вот я сижу под холодным дождем
И вкушаю безмолвную сырость.

За окном тишина, только ночь на дворе
В темноте засияла луною.
Только...

Как ночь седая одинокая,
Хоть и твоей считаюсь я.
Любовь твоя всегда далекая,
Как от полуночи заря.

Твою любовь я не изведала,
Нет времени ее узнать.
Хочу сказать, мой милый где же ты?
Я так устала тебя ждать!

Уж силы нет расправить крылья, мне
Осталось только душу рвать.
Терзать себя в немом бессилии
И горьких слез не вспоминать!

Мы все не вечны,
Как невечен этот мир!
Один конец у всех.
Один последний "пир".
Нет, дважды жизнь прожить
Еще никто не смог!
Уходим друг за другом.
Такой у жизни рок.

Вставали гении под дуло пистолета.
Как безрассудно и печально это!

Ну, Пушкин был отчаянный повеса!
Но как он мог равнять себя с Дантесом?!

Я не могу умом своим понять,
Как гений мог себя с ничтожеством равнять!

А Лермонтов? Он Пушкина оплакал.
А сам, по правилам, господствовавшим встарь,
Под пулю встал. А узколобый царь
Назвал его презрительно «собакой»!

Излишне сожаление пустое.
Но тянется в веках кровавый след.
Ничтожеству же ничего не стоит
Поднять на гения смертельный...

Гробик с сосновых досок. Тряпичное тело.
Два метра, окончена канитель.
Душа, словно птица, глядит на постель несмело,
её голосок – переливчатая капель.

Противны ей похороны, панихиды,
скачет по веткам красных рябинных кустов,
лишь в изумлении, не скрывая обиды,
смотрит на землю среди остальных крестов.

Так птичка на птичку смотрит, когда подруга трепещет,
сломанной лапкой, в бессилии взлететь.
Так собирают покойника старые вещи,
стараясь на фото покойного не смотреть...

«Поседев от беды неминучей,
Помяните нас павших, по-русски,
Слышишь, мама, мой голос беззвучный?
Я матрос с затонувшего « Курска».
«Это я из седьмого отсека
Бил кувалдой в могильные плиты,
В драной шкуре колымского зека,
Ждал свободы сквозь боль и молитвы»
«Я не верил, что эта махина
Захлебнётся, как ветхая шлюпка,
И турбины дыханье покинет,
И заклинит последние люки».
«Подступает вода и удушье,
Взрывом мощным друзей растерзало,
Святый Боже! Спаси наши души!
Свет надежды во...