Грустно

В горнило скорбных революций
затягивал водоворот.
Так буря зреет. Садик куцый
садовник не убережёт.

Не спрашивает буря права,
ломает на своём пути
валежник высохший безглавый,
сирень, набухшую цвести.

Тосклив, печален путь провидца,
валун и тот счастливей, спит,
не удержать, не объясниться,
сошёл с ума собрат пиит.

Так выпустишь костёр и зреешь,
дымится алым шлейфом лес,
и ни об чём уж не жалеешь,
а дым простёрся до небес.

Зола чернеет, бьётся пепел,
жужжит палёная пчела...

И в час роковой близ тебя – никого,
но это не есть печаль,
ведь зло на земле, и его торжество
уходят в былую даль.
Под дубом лежишь ты, шуршит листва,
в траву желудём сорит,
поникла тяжёлая голова,
и грудь уже не болит.
А подле тебя буйная жизнь гудит,
жужжит насекомых рой.
Чу, в схватке кузнечик сейчас погиб,
схватился с жуком, герой.
Знать, час роковой не тебе одному,
и смерть не тебе одна,
поделена поровну, и в плену
у жизни не ждёт она.
По маковкам, косам струится свет,
и в...

То ли пули свистят, то ли ветер —
Под угрозой родная страна.
Ничего нет страшнее на свете,
Чем война.

Я не помню песочные дали,
Я не помню павлинов и сов.
Только рощицы мне нашептали
Про тоску утомленных коров.

Я достал ломоть черного хлеба,
Разломал его напополам,
И отнес под синеющим небом
За далекий цветочный курган.

Пролегли здесь бесплотные кости
И немецких, и русских солдат.
Заросли сорняками погосты,
И дубы вековые стоят.

Они слышали гром канонады,
Помнит почва...

Когда - нибудь, сквозь дымку серых дней,
Закончив ощущать дыханье грязных улиц,
Я поплыву по маслу фонарей,
Где сотни декадентов захлебнулись

Пойду и я, как многие ко дну,
Увидев в глубине одну лишь тину страха,
Запутаюсь в прохладной пелене,
Услышу голоса, зовущие на плаху

И вот уже почти последний миг
И я несусь в круговороте бреда
В песке я вижу образ, что возник
И молча, но с улыбкой празднует победу

И образ тот - не смерть и не судьба
Все это очень глупо и банально...

По короткой тропе
Через жилы теней.
Солнца здесь уже нет,
Только пламя свечей.
Разум боль - потупил,
Белый лебедь упал.
Не осталось уж сил,
Город солнца пропал.

Город без солнца.
Город без жизни.
Темные души,
да запах могильный.
В руку без боли
вонзилась игла.
Город без солнца.
Смерть,так близка.

Нет здесь солнца давно,
Не поет соловей.
Он устал отпевать,
Уходящих людей.
Через крики домов,
Черный ворон летит.
Не осталось уж слов,
Город солнца молчит.

Город без...

Небо плачет со мной.
Небо тоже грустит
о неведомом, что не настанет.
Ясный месяц тоскует.
Он тоже не спит.
И по небу бродить не устанет.

Небо плачет со мной.
Отчего ты грустишь?
Что тебя так волнует-тревожит?
Завтра с солнцем
Ты повеселеешь, простишь...
И меня под тобою положат.

Я взгляну в твою высь,
И увижу себя...
Там, на в солнце не видной планете...
Отпущу тихо мысль,
Что лелею, любя...
Рассмеюсь, как смеются лишь дети.

И усну, несмотря на жару с комарьём...
Не...

Плохо, если заплачу,
Плохо, если кричу,
Плохо, если дам сдачу,
Плохо, если смолчу.

Отчего же так плохо?
Заболела эпоха?
Очень стыдно, что плохо,
Мы больны, не эпоха...

Ты живёшь- чтоб играть
Я играю-чтоб жить.
Я покорный слуга,
В этой рассе существ.
Не страшна мне не смерть,
Ни покой вечных снов....
Я живу в тени ,угасающих звёзд....

Когда покину свет родимый?
И обрету ль в душе покой?
И что я родине любимой
Оставлю лютою зимой?

И где семейное застолье?
Прошло „каких-то“ пару лет,
И я терзаюсь жуткой болью,
Моих родителей уж нет.

И не они ведь прочитали,
С дрожащей складкой на устах,
О том, что русские печали
Хранятся в наших именах.

И мне кладбищенская почва
Теперь твердит упрямо вслед:
«Ну что, допрыгался „сыночек“?
Тебя оставим на десерт!»

Задумчиво глядя в окошко,
Где тихая сежная крошка
Из синей пучины вселенной,
Кружась опускалась на землю.
Я словно очнувшись на миг,
Великую тайну постиг...
Снежинку поймал и спросил:
Какой тебя ветер носил,
Зачем опускаясь в печали,
Покинула синие дали?
Ответила льдинка шепча:
Когда-то и я горяча,
Была и когда закипела,
Я каплею в небо взлетела,
И там в голубой вышине,
Прекрасное встретилось мне.
Я времени счет не вела -
Покуда летела-жила.
Но есть у полета предел,
Тот, за...