Грудь

И снова ты совсем один...
И даже ночью не до сна...
Змеиным взглядом в окна твои
Смотрит луна...

Ты слышишь - где-то бушует шторм,
Кровать качается, как на волнах...
И не понятно, где явь, где сон...
А по телу мечется страх...

Странные тени ползут по стене,
Прикоснуться пытаясь к тебе...

Серебристые руки ложатся на грудь...
Серебристые губы просят тепла...
В серебристых глазах - серебристая грусть...
Серебристое тело сводит с ума...

Ты хочешь коснуться серебристых волос...

Друзья? Знакомые? Просто приятели?
Кто мы друг для друга теперь?..

Одно неизменно: 'Добрый день' - обязательно,
Поклонов очередь обаятельных,
Рукой учтиво раскрытая дверь:
- Как ты? Что делала эти месяцы?
У меня новость - летал во сне.
- Я - хорошо.
А в душе - околесица:
Хорошо, это когда ты - ко мне
Вернешься:
- Устало выглядишь.
Мало ешь, много куришь,
Как всегда?
- Ем. Курить бросила.
О чем мы, о чем:Бред, глупость, чушь:
Устало выгляжу? Тяжело. Одной.
- Да:
- А ты все...

Да! Во мне логики нет!
И я проклял за это себя!
Льется шумной рекой мой бред,
На исходе пустого дня.

И безумье мой истинный лик,
В пустоте основал я свой дом,
В нем смешалось молчанье и крик,
Разрываясь холодным огнем.

Ну а в сердце моем вечный лед,
Разрывающий слабую грудь.
За падением следует взлет,
А за взлетом мечтанье уснуть.

И в сознании моем лабиринт,
Миллионы дорог в никуда!
Выход есть: но лишь только один,
На границы чужого сна:

Кристалл распался. Бархатная пыль
Покрыла грудь фарфоровой Венеры.
Дрожащий рот, слегка кривясь, отпил
Холодный уксус розовой мадеры;

Со скрипом нож пытался превозмочь
Твердыню празднично-усталого рулета;
Текла сквозь выбитые стёкла ведьма-ночь,
Поигрывая тенью амулета;

Стенных ковров орнамент потускнел,
И бой часов блуждал по анфиладе,
Ступени лестницы покоились во сне,
Прижав камин к обугленной прохладе.

Высоких кресел тонкая резьба
Два силуэта скорбных приютила...

Стучат колеса под звуки танго
И проводник разносит чай
Постель застелена, дорога дальняя

Я уезжаю, ну что ж - прощай
Не смотришь ты, в окно вагона
И фото твое, не греет мне грудь
Я наблюдаю, как от перрона
Уходит поезд мой, в дальний путь

*А ты остаешься совсем одна
И тушь твоя, как всегда на месте
И вроде бы лето, но ты холодна
Ты вся изо льда с добавлением жести*

Столбы за окном, пролетают мгновенья
Но скоро накроет все, ночь - темнотой
Любовь исчезает при удалении
Но...

Прости меня за то, что у тебя я есть,
Таким, каким бываю часто.
Ведь нанесённых мной обид не перечесть,
Прости за слёзы, что ты роняешь понапрасну.

Я не достоин быть твоим супругом,
И находиться в месте категорически нельзя.
С тобою рядом не могу я быть и другом,
Беги подальше от таких, как я.

Беги и не оглядывайся больше,
Не останавливайся, чтобы всё вернуть.
Жить без меня тебе намного проще,
И легче воздух продыхает грудь.

Мне жутко больно писать тебе об этом.
Как...

Медведю не мешают спать в берлоге,
Будильником не будят по утрам.
Не тормошат и не щекочут ноги,
И не кричат: - Вставать пора!

Енота не трясут, не дуют в ухо,
Рукой холодной трогая за грудь.
Не обзывают громко ,
Не позволяя вновь ему уснуть.

Лисице не включают телевизор,
Не повторяют десять раз: - Давай!
Позавтракать успеешь, если быстро.
Иначе, опоздаешь на трамвай.

Хочу в берлогу к теплому медведю!
Хочу сопеть с енотом в унисон!
К лисицам мягким в норку!
К зайцам!
Ведь я...

Я днем, что характерно, вижу сны,
А ночью нет, что так же характерно,
Когда желаю близости весны,
Пусть близость с ней воспримется не верно.

Не верую, не верю и не вру,
Завязанный собой в узлы и вены,
Когда рука скользящая из рук
Ведет через танцующие стены.

Я прижимаюсь к талии стены,
Вальсируя, порой, настолько скверно,
Что диски позвоночника спины
Позвякивают в такт с шагами нервно,

А диски позвоночника лица
Теряют информацию побитно,
Моргая, в ожидании конца,
Глазами...

Зеркальных яблок сливочная ртуть
Толчется в воздухе покатом,
Я - просыпаюсь?.. больно. Грудь
теснится вдоха колким ядом.

Мой сон уходит в солнечный разлом,
Уводит за собой ток крови,
И на цепи дыханья пес-облом
привычно ждет подачки, выгнув брови.

Я бездыханно созидаю жемчуга,
А воздух дробно бъет копытом,
Молчанья тошнотворная нуга
в ворчании собачьем, сытом...

Я - суховей истлевших мотыльков,
мне снятся яблоки и слизни.
Я жизнь творю, но, спрятавшись в альков,
я выдыхаю и...

Красивая, блестящая стрела
на курс легла, сверкнула опереньем.
Ей Бог не дал ни одного крыла,
а дьявол дал бесовское рожденье.

Ты, как струна, упруга и стройна,
чарующая стать спокойных линий.
И будто бы, ласкающе нежна,
но наконечник холодит, как иней.

Орёл подставил молодую грудь,
расправил крылья и обнял злодейку.
В изящество завёрнутая суть
легла в колчан, в свободную ячейку.