Грубый

Меня не остановят твои слова
И твой грубый тихий шёпот
Меня не остановят твои слова
И твои угрозы что летят в меня
Меня не остановят твои слова
И бескрайняя тишина
Меня не остановят твои слова
Ведь я по настоящему влюблен в тебя.

В нашей жизни правят,
Много предоставят,
Три магических четвёрки.
Строгих шесть дуальностей,
В мире виртуальности,
Вездесущие шестёрки.

Двойственность запутана,
Тайною окутана,
Жертвенность желания не в счёт.
В хаосе смешения,
Есть ограничения,
Щедрость к состраданию придёт.

Сакральный смысл числа,
Трактует каббала,
Дюжина углов, что единичны,
Двенадцать оснований,
Для сохраненья знаний
На уровне трёх стадий четвертичных.

Законные потуги,
В законченности круга...

Мрачный день. Грустит погода.
И Алёнушка грустит.
У неё украл свободу
Проходимец и бандит.

Наглый увалень Андрейка –
Толстый, грубый паренёк.
Очень быстро, как-то мельком,
Ловко сердце уволок.

И теперь она тоскует
По большому колобку.
Не ждала любовь такую
К сорванцу и пошляку.

Он бесформенный, прыщавый.
Глупо шутит. Вечно ест.
У него дурная слава
И уже второй арест.

Но о нём одном все мысли.
Пусть не принц и не герой.
Без Андрейки чувства киснут.
Он Алёнушке родной.

На руках трудовые мозоли,
В кошельке чуть-чуть больше «шиша».*
Не согнуть поясницу, в ней боли,
Серой скукой томится душа.

Пять дней будней и два выходных,
И раз в год отпуск — месяц почти.
Ещё праздники есть между них,
И сквозь всё это — жизни пути.

Работяги — на нас всё стоит,
Наша доля — терпенье и труд.
Мы как можем, себе строим быт,
Создавая тепло и уют.

А на пальцах растрескалась кожа,
Осень, дождь и весь день на ветру.
- «Как же всё надоело мне Боже!» -
Я вздохну...

Мы целуемся с тобой, крепко в губы,
А ты снова говоришь, что я грубый.
Ох не правда, зря ты так, я хоть грешный,
Но с тобою я всегда, очень нежный.

Я ж люблю тебя, люблю – беззаветно,
Неужели это так – незаметно?
Просто умным я словам – не научен,
И по мне всё поцелуй – скажет лучше.

Ты прижалась, горяча – я пылаю,
И забыв про всё, тебя – обнимаю.
Ох ты жаркая моя – жарче печки,
Мой любимый, мой родной – человечек.

Нас с тобой любви огонь, сделал целым.
Сердцем, духом и умом...

Обнимает шустрый ветер
Лёгким воздухом девчонку.
Он давно её приметил.
Подлетел, взъерошил чёлку.

И, представившись Аргестом,
Сразу нежно чмокнул в шейку.
Парень дикий. Не из местных.
Сдул весь мусор со скамейки

И толкает к ней красотку
Очень мягко, но без спроса,
Гладит спереди колготки,
Шевелит легонько косы.

А она не отвечает
На его шальную ласку.
Неприступная такая.
Морщит нос, отводит глазки.

Потерял Аргест терпенье,
Разозлился, поднял юбку...
И закончилось общенье...

Были быстрые мгновения,
Были медленные дни.
Были искры озарения,
Были знания огни.

Были юности ошибки,
Были зрелости долги.
Были робкие попытки,
Были твёрдые шаги.

Был как выстрел из нагана,
Грубый честностью совет.
Лаской хитрости обмана,
Был учтивости ответ.

Было вольно на просторе,
Было тесно взаперти.
Была радость, было горе,
Было всякое в пути.

Были будни и был праздник,
Были сны и явь была.
Был и вождь, и соучастник,
И у добрых, и у зла.

Было всё, но непонятно...

Как больно Господи, как трудно,
Как больно Господи, как трудно,
Как больно Господи, как трудно,
Жить с обожённою душой.
Как тяжко Господи, как душно,
Как тяжко Господи как душно,
Как тяжко Господи, как душно,
Когда для всех — для всех!!! — Чужой.

Как странно, глупо, непонятно,
Как странно, глупо, непонятно,
Как странно, глупо, непонятно,
Сплелись пути между собой.
Как грубо, дико и невнятно,
Как грубо, дико и невнятно,
Как грубо, дико и невнятно,
Выл ветер, в бури миг — трубой...

Я помню город над рекой,
Где пахло яблоками летом,
Где пароход гудел порой,Прибившись к пристани нагретой.

Там снег до крыш лежал зимой,
Весною льды будили город,
И ребятишки шли гурьбой
Смотреть, как лёд тяжёлый вспорот.

По тихой медленной реке
Бродил паром два раза в сутки,
Темнел орешник вдалеке
А на пруду кричали утки.

Там в центре города был сад,
И танцевали в парке пары,
В забытой церкви без оград
Зерно хранили, как в амбаре.

В кинотеатр спешил народ
Увидеть, как...

Много лет тому назад
жил-был дед, звали Кондрат.
Занимался он охотой,
другой не было заботы.
Вокруг лес стоял дремучий
в основном всё дуб могучий.
Посреди полянки вкруг
хутор разбросался вдруг
неказистыми домами,
не сказать, чтоб теремами,
но добротными из дуба
вкруг колодезного сруба.
В нем вода была волшебной
от любой хвори лечебной.
«Кто колодезную - пьет,
тот три жизни проживет»,-
говорил, шутя, народ
всем приезжим за сруб тот.
Год за годом дедок жил,
ни о чем он не тужил...