Границе Европы и Азии

Я уже отвык от холодов, Север не забыт, но так далёк,
Где горел пожар младых годов, тлеет только малый уголёк.
Там, где ветер скулы обжигал и казался бесконечным бег.
Снегом заметает пьедестал, где творил железный человек.
Павших и уставших поднимал и совсем не мыслил про износ:
«Некогда им думать про финал!»- вслед однажды кто-то произнес.
Сверху только панцирь, глубже суть, мягкий и ранимый сердцем врач,
Чтож уже назад не повернуть, под гору несётся время вскачь.
Четверть века...

Свечи зажег закат, воскурил фиолетовый сумрак, выпал влагой травы.
Слово застыло розой, взгляд пропитался лавандой, мятным туманом распался.
Слышишь, границ больше нет, воздуха стены разбились
О лунно-медный рожок,
Вскрыли железным безмолвием мир
Под бронзовым небом разлитый объемом
Бесконечно больших величин.
И порох хлебов взорвался молитвой,
И кровь заискрилась
Алмазным ручьем в бутоне вечерней свечи,
И колокол звезд разнесся серебряным звоном
По черно-белым оврагам и снам кочевым...

Один Господь их помнит поимённо, убитых на полях Гражданских сеч,
В подвалах и на площади казнённых, сумевших до конца любовь сберечь.
Любовь к России – не пустое слово, страны Великой развалилась крепь,
И всадники кровавою юлою, прощальным хрипом будоражат степь.
Вновь конь упал под белым офицером, а он красив, как сам Иисус Навин,
Всё рвался в бой, себе не зная цену, казалось, что ни кем не победим.
Садилась гарь, венец над ним сплетая, и ворон ждал утехи на крови,
А рота, по мужски...

Я в дунбэйском лесу пил родной маотай,
С узкоглазой певуньей в кустах ночевал,
Что хотел- поимел, что имел –оплатил
Был я пьян и нахален, но цимус не знал.

И таскало меня, от границы до гор
Я менял города, я имел всех и вся
Надышался я пылью китайских дорог
И признался себе,что все просто фигня

Вспоминал я порой мой любимый диван,
Проклинал я порой джин допитый до дна
Гуанчжоуский зимний промозглый туман
Караоке всю ночь и похмелье с утра…

Зачеркнуть бы всю жизнь, да в Россию...

Вычурны жизни пасьянсы, в клочьях Познания Древо,
Жили в Лазурном Провансе три неразлучные девы.
Были они не семейны и никогда не замужни,
В лавке трудясь бакалейной, местным мужчинам не нужны.
Очень уж благочестивы и не для них Водевили,
Только благие мотивы дамами руководили.
Вдруг полыхнуло средь улиц, Чудо пластмассы и стали,
Души их кверху рванулись, перед Всевышним предстали.
Траура марши играют, черные крепы на алом,
Вот уже бродят по раю вместе с Апостолом Павлом.
Он им сказал...

Они встречалися охотно, один - с мольбертом и терьером,
В саду своём писал полотна. Другой был бедным инженером.
Больших высот достиг художник, легко картины раскупались,
Его богатства, преумножив, в музеях лучших выставлялись.
Раз инженер, с главой поникшей, их разговором не утешась,
Сказал: «Устал от жизни нищей! Верёвку дай, пойду повешусь!»
«Достала эта безнадёга, жена ушла, в жилище пусто,
Одна, мне видимо, дорога, всё захлестнуть петлёй искусно».
Внезапно друг его покинул, затем...

Девочка писала стихи
Ровным, красивым почерком.
Светлые вносила штрихи
Очень сосредоточенно.

Солнце озаряло её
Через окно открытое,
Там, где колыхалось белье,
Мамочкой позабытое.

Девочка писала о том,
Что в этой жизни сказочной
Машут ей кометы хвостом
В зареве неба праздничном.

Взмыла над потоком людским
Радуга непослушная.
Весело под ветреный гимн
Змея пускать воздушного!

Летом так легко босиком
Бегать за скучным городом!..
Детство пролетит кувырком
В мире её...

Тех дальних лет виолончель перекликается с валторной,
Жила умелица Гюзель в одном селении предгорном.
Таких красавиц поискать! Добра, умна, благочестива,
Платки пуховые вязать могла согражданам на диво!
И ослепляя красотой, всё оставалась незамужней,
Здесь возникал вопрос простой: «Какого принца деве нужно?»
Не ей в истории упрёк, мудрец на коврике затёртом,
Однажды громко так изрёк: «Кто поцелует – станет мёртвым!»
Спешит за осенью зима, за ней вослед весна проворно,
Гюзель свела...

Листок бумаги, словно холст, застыл, предчувствуя творенье,
Бросаю слов горящих горсть, опять в весеннем обостреньи!
Они волнуются, звенят слезой на скрипочке Амати,
То нежным профилем пьянят, то вас зовут в свои объятья!
Их поднимают крылья в высь от женских чар и глаз миндальных,
Перо в руке моей, как кисть, как Ренуара штрих финальный!
И вот ваш образ проступил сквозь кальку дней, недель ограду,
Зимы укусы притупил, щеке пожаловал помаду!
Дал прикоснуться, замереть, себя почувствовать...

Размокает душа в летнем штиле,
Все застыло на час,ветра нет.
Все вопросы по прежнему в силе,
Но в блаженстве душевный портрет.

Остановлен на время ход мысли,
В голове разноцветом круги.
Все предметы в пространстве зависли,
Не слышны больше жизни шаги.

Не приходит на ум яркой вспышкой,
Не мечтается и не болит,
И не хочется, и не тревожит,
Не разгонится,не тормозит.

Это странное чувство забвения,
Ни кому до меня дела нет.
Не привидется зла сотворение,
И к добру не притронется...